я. — На кулаках? Помнится, в прошлый раз ты не очень-то преуспел в этом деле.

— Так то ж в прошлый раз! — Добрыня хохотнул. — А нынче я с новыми силами. Да и ты, поди, подустал малость после ночных-то бдений.

Он подмигнул, явно намекая на ночной визит Веславы. Я невольно нахмурился. Не хватало еще, чтобы об этом узнал весь лагерь. Не лагерь, а проходной двор со сплетницами.

— Так, не твое это дело, с кем я провожу ночи, — буркнул я. — А вот размяться, пожалуй, не помешает. Только пеняй на себя, если рука не зажила. Сам напросился. И давай без свидетелей. Нечего людям смотреть на наши игрища.

— Как скажешь, староста, — Добрыня ухмыльнулся, но спорить не стал. — Пойдем-ка вон туда, за деревья, чтоб никому не мешать.

Мы отошли в сторону от лагеря, туда, где небольшая поляна была окружена густыми деревьями. Добрыня скинул рубаху, оставшись по пояс голым, и встал в стойку. Последовал его примеру.

— Ну что, — Добрыня потер кулаки, — Начнем? Али еще не проснулся?

— Начинай, — кивнул я, готовясь к бою.

Добрыня, не дожидаясь, пошел в атаку. Он двигался быстро, резко, стараясь достать меня своими пудовыми кулаками. Я уклонялся, блокировал удары, выжидая момент для контратаки. Добрыня был сильным противником, но после прокачки навыков Вежей я чувствовал себя намного сильней. Мои движения быстрее, точнее, а реакция — молниеносной. А уж про боевое предвидение я молчу.

В самый разгар нашего поединка, когда я уже начал теснить Добрыню, к нам, запыхавшись, подбежал один из десятников Драгана. Вид у него был испуганный.

— Староста! — выпалил он, переводя дыхание. — Беда! Пленника… того…

— Что? Какой пленник? — резко спросил я.

— Да Громилу этого. Убили его! — Мирослав махнул рукой в сторону лагеря. — Ночью… кто-то… ножом…

Вот те раз. Как так?

— Где он? — рявкнул я, уже не слушая его бормотание.

— Там… под деревом… где держали…

Не дожидаясь объяснений, я рванул в сторону лагеря, на ходу натягивая рубаху. Добрыня и мальчишка едва поспевали за мной.

В голове билась только одна мысль: «Кто? Кто посмел?».

Ворвавшись на место, где мы держали Громилу, я замер на месте. На земле, в луже крови, лежал несчастный бугай, а в его глотке торчал нож с широким лезвием. Глаза Громилы были широко открыты и смотрели в пустоту, застыв в предсмертном ужасе.

Я присел на корточки возле бездыханного тела, внимательно рассматривая рану. Аккуратный, точный удар, прямо в сонную артерию. Почерк профессионала, тут не поспоришь. Но кто мог это сделать? И, главное, зачем?

Первая мысль — наемники Драгана. Среди них всякие люди есть, и вполне возможно, что кто-то из них решил подзаработать, выполняя заказ совинцев. Убийство пленника могло быть выгодно Ярополку — меньше шансов, что мы узнаем правду о его махинациях. Хотя что мог знать этот бугай? С другой стороны, зачем рисковать, подсылая убийцу в наш лагерь? Не проще ли было отравить еду или воду? Да и Драган, вроде бы, нормальный мужик. Не стал бы он пачкать руки о такое грязное дело, не предупредив меня.

Может, это тот щуплый мужичок, что крутился возле Ратибора? Шпион, подосланный кем-то? Вполне возможно. Он явно следил за нами, а значит, мог знать о пленнике. Но опять же, зачем ему убивать? Какую выгоду он с этого получит? Разве что он хотел помешать мне узнать правду. Но какую? И от кого? Или это просто месть за переход в стан врага?

А может, это кто-то из своих? Предатель среди нас? Эта мысль была особенно мерзкой. Но исключать ее было нельзя. Но кто? Добрыня? Нет, он на такое подлое убийство не способен. Ратибор? Тоже нет. Он, конечно, странный, но честный. Да и духи, как он говорит, не одобрили бы такой поступок.

Кто же тогда? Кто-то, кто хорошо знал лагерь, кто-то, кто мог незаметно проникнуть сюда, кто-то, кто имел мотив…

Веслава?

Глава 8

Интерлюдия.

968 г., весна, г. Переяславец.

В просторном княжеском тереме, на приеме у князя Хакона собрались бояре и приближенные. Среди них — Ярополк, купец из Совиного, и боярин Душан. Оба с кислыми минами. Они с нетерпением ждали аудиенции у нового князя. Тут было шумно, бояре пытались перекричать друг друга и выбиться в первые ряды. Наконец, стражники расступаются, и они предстают перед Хаконом.

Хакон, относительно молодой, но уже с лицом выражающее надменность. Князь сидит на резном троне, окруженный личной дворней. Хакон подзывает купца Ярополка и боярина Душана. Они склоняются в низком поклоне. За право первым поговорить с князем они отдали приличную сумму казначею.

— Ну, что скажете? — лениво спрашивает Хакон, поглядывая на них сверху вниз.

— Князь, — начинает Ярополк, — мы пришли к тебе с важной вестью. Беспокоит нас воевода Драган, что на службе у тебя состоит.

— Драган? — Хакон нахмурился. — А что не так с воеводой? Он вроде как человек надежный.

— Да какой же он надежный! — перебивает его Душан. — Он нанялся к чужаку какому-то, по имени Антон, что в Березовке старостой себя возомнил.

— Антону? — Хакон вопросительно поднял бровь. — А кто это такой?

— Мы и хотим тебе рассказать, князь, — вступает Ярополк, — Антон этот — человек темный. Говорят, он ниоткуда явился, ни рода, ни племени. И мутит воду в округе, смуту сеет. Да еще и войско собрал, силу набрал. Нам бы вернуть Драгана, чтоб он за порядком следил, а то глядишь, Березовка против княжества пойдет.

Хакон задумчиво постукивает пальцами по подлокотнику трона.

— Огнеяр? — вопросительно спрашивает волхва, поворачиваясь к бородатому старцу, стоящему в тени за его спиной.

Волхв выходит вперед.

— Князь, — спокойно говорит он, — Антон, которого ты имеешь ввиду, был поставлен старостой Березовки лично князем Святославом. И не стоит забывать об этом. Возможно, у покойного князя были на то веские причины.

— И что же это за причины? — Хакон хмурится. — Он был чужаком! Верно?

— Может и чужак, но сила у него есть, — продолжает Огнеяр, пристально глядя на Хакона. — И, возможно, не только сила.

Хакон снова задумывается. Он чувствует, что дело пахнет чем-то неладным и что с этим Антоном нужно разбираться более осторожно. Но пока