«Интересно, через что пришлось пройти Клаусу?» — размышлял я, наблюдая, как он запивает сырное суфле вином.

— Единственное, что здесь заслуживает внимание, так это оно. — сказал сар Штраузен. И непонятно было, — о блюде идет речь или о белом вине из далекой, находящейся на противоположном краю Ландаргии провинции Анвель.

— Клаус, ради самого Пятиликого, объясни — зачем ты сделал пожертвование Дому Благочестия?

Ладно бы из личных денег, но он залез в городскую казну, изъяв из нее солидную сумму.

— В твоем вопросе и заключен ответ — ради самого Пятиликого.

— Тогда почему, например, не Дому Милосердия?

Единственному из пяти, занимающемуся врачеванием. Любой лекарь, что у нас, что в других странах — маг этого Дома. За исключением далеких заморских, но там другие религии.

— Даниэль, так получилось. Выбрали удачный момент, добились согласия, и впоследствии мне только и оставалось, что сдержать слово. Ситуация для этого была уж очень подходящей. Обратились бы из любого другого, несомненно, успеха добились бы они, — наконец-то я увидел на лице Клауса тень смущения.

Только не из Дома Истины: в нем отрицают деньги. Потому что истина может заключаться в чем угодно, но не в них. Хотелось от души накричать на Клауса, не слишком выбирая выражений. И плевать, что уже к сегодняшнему вечеру инцидент разнесут по всему Клаундстону.

— К слову, Дом Благочестия — единственный, который не искажает учение Пятиликого, — с его стороны это была слабая попытка оправдать свое безрассудство.

— Ты внезапно стал очень набожным? Ничего подобного раньше за тобой не замечал.

Хотелось добавить в голос иронии, но получилось зло.

История Клаундстона интересна. Лет полтораста назад, как и сейчас, он был центром провинции Финдлауст. Затем, в результате неудачной войны Ландаргия поубавилась в границах, потеряв и провинцию и Клаундстон. Тогда-то он и получил независимость. В результате новой войны все вернулось на круги своя, но вольнолюбивые настроения среди части жителей сильны в нем до сих пор. Чему рьяно способствуют эмиссары короля Нимберланга. В последнее время Дом Благочестия угодил под их влияние, и едва ли не в открытую сеет смуту, понятия не имею, чем смогли его прельстить. И вдруг крупное пожертвование, да не от кого-нибудь, а от наместника ландаргского короля, в то время как порт невероятно важен в грядущей войне.

На Клауса я старался не смотреть. Говорят, взгляд у меня тяжелый, смягчить его улыбкой не получится, но взятую на себя миссию нужно было выполнить до конца.

— Шут бы с деньгами, их уже не вернуть, да и встретились мы не за тем, — как можно мягче сказал я. — В последнее время ты заметно изменился. Ту жизнь, которую сейчас ведешь, справедливо называют разгульной. Уверен, что господин сар Штраузен недоволен.

— Ты тоже получил от папы письмо? — если судить по искривившемуся лицу Клауса, его содержание доставило ему мало удовольствия.

— Нет, такой чести я не удостоился. Но несложно предположить, ведь наверняка твоему отцу сообщают о каждом твоем шаге.

— Отец! Ты хотя бы частично себе представляешь, какой он тиран⁈ Все свое детство я только и слышал — ты должен, ты обязан, тебе вменяется, не вздумай поступить иначе, какой бы мелочи это не касалось!

— Не представляю, но полностью уверен — он желает тебе только добра. Я тоже, и потому сижу здесь, и с тобой разговариваю.

Извечная проблема деспотичных родителей в том, что, полностью лишенные инициативы, их отпрыски зачастую вырастают безвольными слизняками. Но Клаус таким не был, мне ли его не знать?

— Добра, говоришь⁈ В письме он больше интересуется тем, как идут дела у некого сарр Клименсе, помимо упреков и той его части, где он пытается учить меня жизни! Даже сейчас, когда я взрослый, и нахожусь от него на гигантском расстоянии! Что ты молчишь⁈

— Завидую, что такого отца у меня нет. Сколько ошибок у меня получилось бы избежать, будь все иначе. Клаус, я обращаюсь к тебе не для того, чтобы наставить на путь истинный. Сейчас, как никогда раньше, мне нужна поддержка. И от кого еще я могу ее получить, как не от человека, которого считаю другом?

Если разобраться, в чем она у меня была? В сотне головорезов, собранных Куртом Стаккером? Они разбегутся тут же, как только по щелчку пальцев Клауса не будет денег, чтобы им платить. Сам Стаккер, Александр? Как мне удастся их возле себя удержать — идеей? Ну и где бы ее взять?

— И в чем ты ее не имеешь? — Клаус наконец-то успокоился.

— То есть, тебя полностью устраивает роль стороннего наблюдателя? Меня, поверь, нет.

— Вы что, сговорились с отцом?

— Признаюсь, мне очень хотелось бы с ним поговорить, обстоятельно и наедине. Твой отец — личность, у него уникальный опыт, к тому же он успел избавиться от многих присущих нам заблуждений. Но увы, полностью такой возможности лишен.

Заказанное Клаусом вино действительно было отменным, и, дожидаясь ответа, я позволил себе почти полный бокал.

— Даниэль, я даже толком не пойму, как меня затянуло, — дав себе время подумать, заговорил Клаус. — Начиналось все как будто бы с благой целью — познакомиться с местным истеблишментом, в так сказать, неформальной обстановке. Завязать знакомства, почувствовать, кто чем дышит, понять, кто и что собой представляет, и чего о кого ждать. Оно того стоило, согласись.

— Без всякого сомнения, — не став ему напоминать, куда именно они ведут, все благие начинания.

— А затем новая жизнь вскружила голову. Все было так, как будто вокруг меня вечный праздник! Веселье, красивые женщины…

И кое-кто для этого приложил все усилия. Надеюсь, Тоннингеру удастся узнать.

— Нет, окончательно разум я не потерял. Думал, неделя, максимум две и точно возьмусь за ум.

— Весьма похоже на клятвы курильщиков опия, — я был безжалостен. — Но теперь-то, надеюсь, все позади?

— Тоже в это верю.

Клаус не стал клясться, что уже было хорошо.

— Так в чем я могу тебе помочь?

«Ты вначале с собой разберись!» — внутренне вздохнул я, перед тем как ответить. Сар Штраузен не выглядел раскаявшимся, к тому же не было никакой уверенности, что он возьмется за ум. Но встряска перед моим отплытием, точно ему не помешает.

— Ты хотя бы изобрази активность.

— Договорились. Кстати, не желаешь сегодня вечером навестить сар