наверно, была лучше. Более смелой, открытой. В то время картина, фильм, песня могли проникнуть в нее и полностью преобразить.

Из травы исходит гнилостный душок. Элси, учуяв его раньше хозяйки, бросается на запах и исчезает. Она, конечно, вся вываляется, дрянь налипнет на шерсть как смола, и Марджи придется ее мыть. Она зовет Элси, та подбегает.

Хорошая девочка, хорошая… Хозяйка снова сажает собаку на поводок и ведет к дорожке.

Впереди с пешеходного моста сходят мальчишки. Марджи считает – шестеро – и пытается удержать уже рвущуюся к ним Элси. У нее дурная привычка запрыгивать на прохожих и пытаться их лизнуть.

Добрый вечер, мисс, приблизившись, здоровается один мальчик, а остальные угорают от этой вежливости.

Она добрая, говорит Марджи, когда Элси натягивает поводок, рвется к мальчишкам и – Марджи не успевает ее оттащить – прыгает на одного мальчика.

О, простите. Сидеть. Элси, сидеть.

Ребята громко хохочут.

Элси сидит и счастливо пыхтит, а мальчишки по очереди гладят ее.

Я пытаюсь ее дрессировать, извиняется Марджи. Не знаю, выйдет ли.

Все нормально, отмахивается мальчик, на которого запрыгнула Элси. Она правда добрая.

Добрая, повторяет Марджи, глядя на детей, улыбающихся ее собаке. Хорошая девочка. Ну пойдем. И она тянет поводок.

Счастливо, кивает один мальчик, и они идут дальше.

Какое-то время Марджи смотрит на них, они движутся словно в воде, кружат друг вокруг друга, как в хорошо поставленном танце.

Элси тычется Марджи в ногу, и та отстегивает поводок. В свете парковых фонарей собака семенит впереди, шерсть переливается, полосы на спине напоминают тигриные.

Красота еще есть, думает Марджи. И она к ней еще причастна.

14

Дарвин, наши дни

Пятница, половина первого. Через стеклянную дверь палаты ты краем глаза наблюдаешь, как охранник, шаркая, идет к кухоньке. Медленно опускаешь ручку и открываешь дверь. Тихо. Тебя это устраивает. Очень хочется бежать, но ты идешь. Нельзя привлекать внимание. Плечо пульсирует болью. Ты проходишь кухню, четыре палаты. Когда слышишь скрип лифтовых шестеренок и гудение тросов, тебя вдруг охватывает паника, до тошноты. В любой момент из лифта может выйти врач или медсестра и спросить, куда ты собралась. Ты нацелена на дверь, выходящую на лестницу. Идешь ровным шагом, наконец здоровой рукой толкаешь дверь. Оборачиваешься. Тебя никто не видел. Ты поправляешь повязку и мчишься с седьмого этажа вниз.

Солнце бешеное. Асфальт обжигает ноги. Ты бежишь мимо машин к мангровым зарослям. На эстакаде, сворачивающей обратно в город, слышишь колеса велосипеда. Переходишь на шаг. Велосипедист обгоняет тебя, и ты вдруг осознаешь, как смешно выглядишь. На футболке выдувающий носом блестки единорог, на шортах пальмы. О чем думала Марджи?

Не дожидаясь очередного велосипедиста, ты пролезаешь через проволочное ограждение и, спустившись, попадаешь в месиво из жестких ходульных корней. Сейчас отлив, и они почти везде выступают из песка. Идти так медленнее, зато сложнее тебя найти. Никак нельзя допустить, чтобы тебя нашли этой ночью, поскольку до тюрьмы надо еще кое-что успеть.

Ты бредешь по мелким ручейкам, вода ласкает ступни. Крошечные рыбки мечутся вокруг лодыжек. С приливом уровень воды поднимется, и идти вброд будет опасно. Ты стараешься двигаться как можно быстрее.

Дойдя до Водных садов и спрятавшись в пальмовых зарослях, ждешь наступления темноты. С заходом солнца по Рэпид-Крик-роуд направляешься к Т. Тебя задевает локтем женщина на роликовых коньках, потом объезжают два велосипедиста, звякнув колокольчиками и оставив за собой шлейф табака и перегара.

Какое-то время ты стоишь перед участком Т, пытаясь понять, дома ли Лин. Света нет, и, пройдя по бамбуковому саду, ты огибаешь дом. До вашего знакомства с Т Лин переделала его комнату в передней части дома в красивую гостиную, а ему купила подержанный пепельно-голубой фургон, который он отремонтировал и поставил на бетонные блоки за домом. Несмотря на то, что Лин тебя не любит – ты сразу ей не понравилась, – в фургоне Т ты всегда чувствовала себя в безопасности. Там, между банановыми деревьями и забором, расположилась отдельная от Лин вселенная.

Ты с облегчением видишь в фургоне свет. Стучишь в дверь. Т, наверно, в наушниках. Ты прикладываешь руки к окну.

Он открывает дверь. На нем трусы-боксеры.

Скучал? – спрашиваешь ты.

Господи, что ты на себя напялила? – смеется он. – Как будто прямиком с христианско-лесбийского ритуала.

Ты собираешься меня впустить?

Он дает тебе пачку детских салфеток. Только если протрешь ноги.

Чертов чистюля, говоришь ты, но садишься на ступеньку и протираешь ноги. Этого запаха детского талька тебе будет не хватать. Им пахнет весь фургон.

Оказывается, Т снял твои рисунки и повесил электрическую гирлянду.

Устроил весеннюю уборку?

Мама купила мне гирлянду поднять настроение, объясняет он, садясь на край кровати.

Подняло?

Не очень.

Что ж, я отлично провела время в больнице.

Прости, не навестил.

Я и не думала, что ты придешь. У меня под дверью все равно бдил охранник.

Это был не самый лучший наш день, Птаха. Мы угнали машину. Ты ограбила заправку.

Ты подсаживаешься к нему.

Знаю.

Я не хочу садиться за решетку, Птаха.

Ты и не сядешь.

Т сплетает ваши пальцы и целует кончики твоих. Понятно, это попытка поставить точку.

Мы можем минутку просто полежать? – спрашиваешь ты.

Ты ложишься на его кровать и рассматриваешь голые стены. Он как будто уже стер тебя. Однако не время для соплей.

Ты садишься и шаришь под кроватью.

Твоя одежда в сумке на шкафу. Он показывает рукой. Куда пойдешь?

К девочкам.

В тюрьму?

Ну да. По-моему, они могут рассказать мне кое-что о моей жизни, может, и прошлой. Ты стаскиваешь сумку со шкафа и вытряхиваешь идеально сложенные вещи. Иначе одной рукой не получается. Ищешь черную футболку и черные джинсы.

Т обхватывает голову руками. Птаха, говорит он. Больше ничего. Он на пределе, думаешь ты.

Ты переодеваешься в свою одежду. Лин в курсе, что случилось?

Да. Я ей рассказал.

Все?

Все. Она смыла таблетки в унитаз.

А машина?

Она о ней позаботилась.

Каким образом?

По-моему, загнала в заросли и подожгла.

Браво, Лин! – смеешься ты. Твоя мать – удивительная женщина.

Я больше не смогу с тобой видеться, Птаха.

Знаю.

Глядя, как Т сидит на кровати, ты понимаешь, почему Лин оберегает его и сделает ради него все. Ради его света, доброты. Ради сегодняшнего милого мальчика и будущего примерного мужчины.

Я ведь на той неделе оставила здесь ботинки, вспоминаешь ты.

Мама их выбросила, но я купил тебе новые. Посмотри под столом.

Откуда ты знал, что я приду?

Ты