Теши. Глаза у него ввалились, щеки тоже. С того дня, как ты открыла дверь своему якобы жениху, он будто постарел на годы. Ты вспоминаешь его красивое, полное тепла лицо и не понимаешь, что произошло. Тебе хочется спросить, но вдруг в лесу раздаются голоса и чувствуется какое-то движение.

Теши как лунатик продолжает идти вперед. Ты хватаешь его за руку, подносишь палец к губам и тянешь вниз, в укрытие за толстым стволом. Из леса на тропу выходят паломники, они поют.

Когда голоса стихают, вы идете дальше в лес и находите их стоянку. Костер еще дымится. Вы раздуваете его подолами кашай, наконец загорается огонь.

Теши раскатывает козью шкуру и ложится. Руки на груди, изможденное лицо напоминают покойника. Ты тычешь ему в ребра.

Эй, мясник, можешь отрезать мне волосы?

Не называй меня так, ты знаешь, я не люблю. Теши переворачивается и шарит в мешке. Я помогаю отцу убирать тела. Я их не рублю. Он дает тебе перевязанный тряпкой кожаный сверток. Тут точило и лезвие. Сама отрежь.

А ты не можешь мне помочь?

Птаха, говорит он, я не спал несколько дней.

Теперь, когда взошло солнце и вы уже в лесу, ты невероятно бодра. Первая ночь после побега позади.

Теши закрывает глаза и принимает прежнюю позу, а ты садишься рядом и, прислонившись к дереву, начинаешь одну за одной отрезать косы.

Осторожнее. Вроде голос Теши, но, когда ты бросаешь в него косу и та падает ему на грудь, он даже не вздрагивает.

Наконец голова освобождается от кос, утяжеленных лентами и амулетами, и ты облегченно вздыхаешь. Отбрасываешь их и явственно слышишь голос отца: Десять тысяч косичек хлопот.

Сколько же времени и пространства потребуется, чтобы нежеланные голоса умолкли?

Ты отрезаешь последнюю косу и проводишь рукой по голове. Кончики волос мягкие, пушистые. Ты чувствуешь себя обновленной.

Сквозь листву пробивается солнечный свет. Трава сияет золотом и зеленью. Вокруг камней растут белые лилии, повсюду мох. Ты запрыгиваешь в него босыми ногами. Выбираешь место, где бы тебя согревало солнце. И, заслышав какой-нибудь голос, отвечаешь: Отстань. Ты повторяешь это до тех пор, пока не остается только твой голос, а все остальные исчезают.

Вы с Теши спите под солнцем на разных шкурах, как дети: животы поднимаются и опускаются, рты широко открыты. Коса, которую ты бросила ему на грудь, свернулась, и, проснувшись, он испуганно вскакивает.

Птаха! – кричит он. Птаха!

Он не видит тебя, ты за камнем. Теши пытается определить твой след по косам, но ты разбросала их во все стороны.

Птаха! – кричит он опять.

Ты садишься.

Что? Что случилось?

Он поднимает одну косу и встает над тобой. Нельзя разбрасывать волосы.

Ты о чем?

В твоих волосах сила. И ее можно использовать против тебя.

А кто будет использовать?

Голодные духи.

Ты смеешься. Ты разбудил меня рассказать о голодных духах? Ты опять ложишься за камень. Ты суеверен как древний старик, Теши.

Он на четвереньках ползает по траве, собирая косы.

Разве тебя не учила мать? Она хоть чему-нибудь тебя учила?

Наверно, я ее просто не слушала.

Птаха, говорит он тоном, приводящим тебя в бешенство, когда же ты повзрослеешь?

Ты встаешь. Ты не хочешь, чтобы Теши собирал твои волосы. Не хочешь, чтобы он до них дотрагивался. Ты соберешь сама, и это вовсе не помощь; просто в косы, которые он бросил тебе под ноги, вплетены серебряные амулеты, а их можно продать.

Ты берешь прядь волос и трясешь у него под носом.

Ну смотри у меня! А то прокляну!

Не шути так, Птаха.

Собрав волосы, ты садишься по-турецки и пытаешься вспомнить, когда же Теши потерял чувство юмора. Ты решила бежать одна, но вот он рядом, и его плохое настроение давит на твою свободу.

Пойду поищу что-нибудь поесть. И он обувается.

Можешь не торопиться, ворчишь ты.

Лес заглатывает Теши, и ты радуешься освободившемуся пространству. Возможно, после унизительного для него вечера у твоих родителей между вами произошло нечто непоправимое. Теперь, когда ты сбежала из деревни, не надо напоминать тебе о пределах твоих возможностей, об ошибках, о том, какой ты должна быть и что надо делать. Отрезав косы и таким образом получше замаскировавшись, ты хочешь понять, кем можешь стать вдали от родителей и родной деревни.

Ты срываешь лилию и пробуешь стебель. Из него сочится сладкая жидкость, напоминающая мед. Рот наполняется слюной. Ты намного голоднее, чем тебе казалось, и съедаешь весь стебель. А потом и цветок.

Когда Теши возвращается с пучком дикого шпината и несколькими грибами, ты все сидишь по-турецки и смотришь на свет, играющий в деревьях.

Ты что, даже не пошевелилась, с тех пор как я ушел? – спрашивает он. Я облазил весь лес.

Я медитировала, ведь я монах, отвечаешь ты.

Теши смеется. И правда, Птаха, вид у тебя как у ненормальной.

Ты бросаешь в него лилией и засовываешь в рот еще один стебель.

Это нельзя есть, говорит он.

Почему? Очень вкусно.

У тебя будут галлюцинации.

Еще одно твое суеверие?

Вовсе не суеверие. Это факт.

Я съела уже четыре.

Теши широко раскрывает глаза. Тогда тебе будет очень интересно, Птаха.

Ты опять проводишь руками по голове. Почему-то надо все время ее трогать. Но теперь ты ощущаешь неровности, какую-то странность. Подкладывая в костер хворост, Теши не сводит с тебя глаз, и тебе вдруг становится неловко, чего ты совсем не хочешь.

Когда поедим, побреешь меня?

Только если ты пообещаешь никогда не называть меня мясником.

Теши варит в маленьком горшочке шпинат и грибы. Делится с тобой и после еды точит лезвие.

Ты сводишь ладони и кланяешься ему.

Почему ты все время надо мной смеешься?

Я не смеюсь. Я благодарю.

Опусти голову. Он кладет руку пониже затылка и соскребает, что осталось от твоих волос.

Почему ты ушел, Теши? Просто исчез.

Прости.

И ты прости. Мне не надо было просить тебя делать это.

Я не поэтому исчез, Птаха. Я бы рассказал тебе, но обещал не рассказывать.

Кому?

Матери.

Что обещал?

Не говорить тебе, вообще никому, что она умирает.

Что?!

Думаю, теперь я могу сказать, поскольку она умерла.

Теши. Ты обнимаешь его за пояс и тянешь к себе вниз. Все перед тобой начинает плясать: огонь, камни, деревья. Все в движении.

Почему она не хотела, чтобы кто-нибудь знал? – спрашиваешь ты.

Чтобы не проведала твоя мать. Моя мать не хотела, чтобы к ней пришла твоя.

А зачем моей матери идти к твоей?

А ты не