Нежелание Кэри распрощаться со мной окончательно не было мне понятно, но, зная его, мне действительно впору радоваться, что он все еще не продал меня в бордель.

Так я думала в длинные спокойные дни под конец июня, но однажды по возвращении домой меня ждал сюрприз. Сюрприз, который заставил меня в буквальном смысле выскочить обратно за дверь, чтобы это переварить.

– Вы еще откуда здесь?

Чуть не добавила «черт возьми», потому что в прихожей во всем своем ужасающем великолепии высился Генрих. У меня аж дыхание перехватило. От испуга и неожиданности звучала я, наверное, не слишком вежливо, но начальник охраны мне в этом не уступал.

– Собирайся, – от его взгляда вполне можно было подхватить сердечный приступ.

– А, это ты, мы заждались уже. Уезжаем, – по лестнице со второго этажа сбежала всклокоченная Алисия, волоча за собой сумку, с которой я приехала. – Вещи твои вот.

– Уезжаем? Куда? – Эта новость, словно кость, застряла поперек горла, поэтому вопросы у меня получились приглушенные.

– Скажи ей, Генрих! Почему ты еще… – Ланкмиллерская сестра укоризненно взглянула на своего любовника.

– Не вижу смысла объяснять отдельно некоторым людям. – Он почти дырку во мне просмотрел, когда говорил это свое «некоторым людям».

Но объяснять не было необходимости, я уже увидела это и сама. Картину, открывшуюся за его плечом.

Дверь в столовую распахнута, и, если присмотреться немного, можно было различить в потемках силуэт развороченного окна. На пол сквозь него бросали длинные медовые полосы уличные фонари, разрезая мрак густым и тревожным светом. Что еще в доме успели повредить, мне даже уточнять не хотелось. Проблемы главы семейства настигли нас и здесь.

– И что? – тихо спросила я у Алисии. – Мы возвращаемся к Кэри?

– Да.

Началась гроза, молнии рассекали надвое небо, набухшее от влаги и мрака. Вспыхивали, подсвечивали тучи, тяжелым пологом скатывающиеся вниз, к самой земле. Я наблюдала за ними почти без движения, прижавшись виском к стеклу.

– На тебе лица нет. Что тебя так встревожило, возвращение? – Алисия легонько боднула меня в плечо.

Да уж, погодка под стать настроению. И ведь дело не только в том, что Ланкмиллер в очередной раз сломал все мои планы, превратил их в труху и пепел. Возвращаться к нему значило снова жить в мрачном тяжелом доме, где все ходят по струнке, выслуживаются и боятся. В дом, где умирают люди.

– Угу, – я кивнула быстрее, чем сообразила, что за такой ответ на меня могут и проблемы свалиться.

– Ты зря так тоскуешь по этому поводу. Кэри на самом деле хороший человек. Гораздо лучше, чем ты о нем думаешь. Он удивительный.

– Он удивительный, – эхом отозвалась я. – Он и то, с каким упорством он уничтожает свою любовь.

Даже счастливую, даже взаимную, которая совсем этого не требует. Он трахает девок в отелях, приковывает солнце всей жизни к кровати цепью. Что он еще там с ней делал, мне неизвестно, надеюсь, хотя бы не бил. Кэри отвратительный. И ничего удивительного в нем нет.

Видимо, все то, что я не проговорила, и так прекрасно отразилось на моем лице, потому что Алисия отстранилась и шумно выдохнула.

– Когда мне исполнилось тринадцать, отец меня продал.

В резко наступившей тишине я почувствовала, как беспощадными большими тисками сдавило сердце. Эта фраза так точно отразила меня, что оставила совсем безоружной. Даже сжившись с таким же печальным фактом собственной биографии, я бы не смогла озвучить его так откровенно и отчетливо. Во мне никогда не было столько сил.

– Не из-за денег, разумеется, чтобы не дробить компанию между наследниками, – тихо продолжила Алисия, глядя куда-то перед собой. – Но причины не очень важны в таких вопросах, ты и сама знаешь. После смерти отца Кэри меня выкупил и вернул домой, как и обещал, когда мы расставались много лет назад. Может быть, я слишком идеализирую брата, но дай ему еще один шанс, у него сложный период сейчас.

Я повела плечом, прерывисто выдыхая воздух. Страшно не хотелось портить ее любовь рассуждениями о ланкмиллерской доброте и ее чудесной избирательности, о том, что Кэри предпочел бы не вспоминать обо мне вообще никогда и ему не очень-то нужны мои вторые шансы. Алисия отстранилась немного и, сцепив руки в замок, уставилась куда-то вниз.

К счастью, это неловкое молчание не стало для нас долгой пыткой, мы прибыли на место минут через пять, и Генрих остановил машину у ворот мрачного особняка в ожидании, что мы ее покинем. Я выпрыгнула на удивление аккуратно, по крайней мере без риска разбить колени.

Ланкмиллер встретил нас в холле. Встрепанный немного, он даже казался милым и домашним, пока не заговорил.

– Вы задержались, – мучитель слегка приподнял брови, будто ожидая, что причину ему сообщат.

– Ждали вашу наложницу, – кашлянул начальник охраны. Это был многозначительный ответ, ответ-обвинение: наложницы не из тех, кого стоит ждать.

– С ней я отдельно поговорю, – заверил Кэри без малейшего интереса, прежде чем заключить в объятия свою младшую сестру. – Ну как ты? Я рассчитывал держать тебя на расстоянии от этого всего. Прости, что так вышло.

Я вдруг осознала, что впервые вижу, как они разговаривают друг с другом, если не брать в расчет того маленького смешного препирательства в вечер, когда мы с Алисией встретились. Ланкмиллер и правда был очень бережным с ней. Хорошо, что он хоть кого-то может любить по-человечески. Чтобы и дальше не быть свидетелем чего-то настолько личного, я решила оставить их, улизнуть тихонько, как всегда делала, но остановилась, врасплох застигнутая осознанием, что я не очень представляю, куда идти. Ступила пару шагов и словно увязла в полу, беззвучно чертыхаясь себе под нос. И Алисия уже исчезла куда-то, а я все продолжала стоять, спиной чувствуя его взгляд, его вопрос, какого черта я все еще здесь делаю. Все это жглось так, что больно было вздохнуть.

Кэри, к счастью, ничем таким не страдал.

– Хотела что-то сказать мне? – насмешка, примесь усталого раздражения. Он явно не был бы слишком счастлив болтать со мной.

– Нет, ничего.

– Возвращайся в свою комнату.

– Угу.

Та, в которой мы жили с Николь. Если вспомнить, Ланкмиллер сбежал отсюда почти сразу после ее смерти, чтобы ничто ему об этом не напоминало. Игры со своей памятью он любит, но обвинить его в этом сложно.

Обреченно опустив голову, я взбежала по лестнице, не оглядываясь на охранников и прислугу, в самый конец коридора, к последней двери.

Я с горькой отчаянной злостью ногой распахнула ее и пнула внутрь сумку, притащенную с собой, от ускорения та почти долетела до противоположной стены. Только после этого я внесла в спальню и свое бренное тело, слегка ошарашенная открывшимся небольшим нюансом.

Сидевшая на кровати у окна Элен уткнулась носом в рукав, слабо пытаясь скрыть усмешку, вызванную моим эпическим появлением. Значит, Кэри хочет, чтоб я делила место жительства с ней. Что ж, это лучше, чем жуткое одиночество в комнате на двоих.