— Потом, — цедит он сквозь зубы, — с этим разберёмся чуть позже.

Она распахивает глаза, округляет рот.

— Только не говори, что вместе с местом жительства мне придётся и образ жизни менять!

Эль задыхается от возмущения. Она ещё не поняла. До неё не дошёл настоящий сакральный смысл того, что сейчас происходит.

— Придётся, — склоняет он голову. Сейчас не тот момент, чтобы смотреть ей в глаза. — Много чем придётся пожертвовать, Тань. И если ты думала, что ничего не изменится, должен тебя огорчить.

На миг между ними виснет тишина. Если бы не стук колёс, он бы слышал Танино дыхание. Глаза у неё большие-большие, распахнутые, как створки окон, настежь.

И в этот миг вибрирует её телефон, лежащий на столе.

«Мой Саша», — читает он надпись, и что-то тёмное наваливается на него, застилает глаза, отшибает мозги.

Лео видит, как Эль берёт телефон, улыбается невольно.

— Извини, — говорит она мило, — мне нужно ответить.

И встаёт, чтобы выйти.

Это выше его сил. Сильнее разума. Лео вскакивает и одним прыжком перегораживает выход. Эль смотрит на него непонимающе. Телефон в её руке продолжает противно жужжать. Он забирает его и нажимает на «отбой».

— Зачем ты это сделал? — в Танином голосе прорезаются холодные ноты.

Она протягивает руку. Жест королевы. Кажется, она переросла принцессу в коротких платьицах.

Ещё немного — и Король раздавит хрупкий гаджет.

— Это Саша звонит, мне нужно ответить, — настаивает Эль, и тогда он теряет тормоза: впечатывается в неё, прижимает к стене, обволакивает своим телом её хрупкую гибкую фигуру, склоняется грозно. Близко-близко. Лицом к лицу. Глаза в глаза, но так, что уже ничего не видно, только её губы — мягкие и запретно желанные…

Таня

Настоящее время

«Сейчас он меня поцелует», — думаю я и закрываю глаза. Внутри всё звенит, лопается, осыпается осколками, что падают к ногам, оставляя после себя будоражащие порезы-ссадинки.

Я забываю как дышать. Замираю. Плевать, что не ответила Ландау. Всё подождёт. Есть только я и Лео. Его каменное тело и жёсткая поверхность купейной двери.

Я улавливаю его дыхание. Откуда-то издалека раздаются звуки Бетховенской оды «К радости». Они ширятся и поднимаются вверх, как поплавки.

— Тань, — проводит Лео ладонью по моей щеке, и я еле удерживаюсь, чтобы не всхлипнуть. Или не застонать. О, боже. Мне голову от него сносит. — Посмотри на меня.

Голос у него низкий, хриплый, глухой. Знакомый до боли, до единой ноты. Голос моего Лео. Парня, которого я…

— Открой глаза, Тань. Ну, что ты. Я не ударю тебя. Никогда. Не бойся. Это же я, твой Лео.

Не ударю?! О, да. Он знает, как заставить глаза из орбит вылезти, а не просто их открыть.

Я думала, ты меня поцелуешь, болван! Какой ударить? Какой боюсь?! Да я тебя никогда не боялась, блин!

— Какой же ты дурак, Лео, — вздыхаю и толкаю его в плечи.

Момент упущен. Да и вряд ли он хотел сделать то, о чём я мечтала. Просто взбесился. Я встала посреди важного для него разговора, а он такое не любит.

— Эль, — он загребает мои ладони в свои. Сжимает их.

Если бы я его не знала, то подумала бы, что он всеми способами пытается ко мне прикоснуться. Самообман. Но такой сладкий.

Мой телефон возвращается. Лео сам вкладывает его в мои ладони вместе с пожатием. Сейчас я не хочу говорить с Ландау, но отвечаю, как только Сашка перезванивает. Я даже не выхожу из купе, чтобы намеренно позлить непробиваемого Короля. Это принципиально.

Он стискивает зубы. Желваки ходят ходуном. Ничего, перетопчется.

— Прости, я выходила, не смогла сразу ответить, — улыбаюсь я далёкому Ландау.

— Я решил пожелать тебе доброго утра. Подъезжаешь?

— Да, скоро уже.

Я вижу, как Король делает короткие шажки по купе. Ему мало места. Дверь я перегородила, выйти он не может, поэтому мечется, дожидаясь, пока я завершу разговор.

Нам и говорить-то с Ландау не о чём. А то, что между нами произошло, ни в какое сравнение не идёт с тем, что я испытала, когда Лео на миг прижался ко мне и навис, словно желая поцеловать.

Ожидание поцелуя от Короля оказалось намного сильнее поцелуя с Ландау.

— До встречи, Таня, — прощается со вздохом Сашка. Я чувствую, как ему не хочется заканчивать разговор.

— До встречи, Саш, — снижаю голос до интимного шёпота.

Зачем я это делаю, спрашивается? Но это выше меня, сильнее. Хотя бы мысленно, но мне хочется наказать Лео, мелко отомстить, что ли. Даже не знаю.

— До встречи?! — вздрагиваю от бешенства в голосе Короля. — До какой встречи, Эль?! Мы же договорились, что ты не будешь пока раздавать обещания и встречаться со своими возлюбленными.

Дурак ты, Лео. Смотрю на него с тоской и грустью. Ой, какой же ты дурак…

— Это оборот речи, не более, — кидаю на него снисходительный взгляд свысока. Он полон лжи и притворства, но Лео этого не замечает.

— Для тебя — может быть. Но не для него, Эль. Для него это — руководство к действию. Не думал, что ты так плохо знаешь мужчин.

Я вообще их не знаю, баранолобый избранник сердца моего. Да мне никто и не нужен был с тех пор, как мы расстались. Все на одно лицо. Я даже имён не запоминала. Сашка — первый. И то, потому что так захотели наши родители. А может, потому что время прошло и сгладило немного углы. Но не изменило чувств, как оказалось.

— Он же припрётся сюда. Прискачет, как козёл, которому показали капустный лист!

— Лео, перестань, — невероятно трудно спрятать улыбку. Я пытаюсь удержать губы, но они так и норовят пуститься в пляс. — Ты драматизируешь и сгущаешь краски.

Он останавливается. Прищуривает глаза. Меряет меня взглядом сверху вниз.

— На что спорим? — это почти деловое предложение. Лео никогда не спорит, если рискует проиграть.

«На поцелуй», — хочется ответить, но, боюсь, он меня неправильно поймёт. Или посмотрит с сожалением, как на собаку, которой уже ничем не поможешь. Разве что по голове погладить.

— Он в любом случае может приехать, — качаю головой, — поэтому я спорить не буду. Ты всё сказал, что хотел?

В его чертах вновь разливается холод. Челюсть каменеет. Подбородок становится жёстким. Я не люблю, когда он такой, но у меня нет выбора — я принимаю Лео любым.

— Позже договорим, — произносит он с какой-то затаённой угрозой, а у меня всё внутри сжимается. Не от страха. От предвкушения. Мне нравится выводить его из равновесия. Может, это начало чего-то большего? Вдруг он прозреет? Увидит наконец взрослую Эль.