накрепко связана его жизнь и судьба. Задумавшись, он вдруг покачнулся, скользнув по мху, шлёпнулся на живот и сполз вниз в самой нелепой позе прямо к ногам Дарьи Дмитриевны. Она так и зашлась от смеха.

— Ваши ножки словно сошки… Вам, шевалье, ужасно далеко до Петра Великого… Камень этот только русскому человеку в подножие годится…

— Это мы поглядим ещё, Дарья Дмитриевна… Может, и я над кем-нибудь посмеюсь когда-нибудь…

Дарья Дмитриевна осторожно обошла камень, присела рядом с Фальконетом, вытерла слёзы с его лица своим кружевным платком.

— Будет плакать-то, профессор Фальконет… Теперь только радоваться надо… И мадемуазель Колло обрадуется, как расскажете ей про такое чудо…

Фальконет встал, подал руку девушке, поцеловал её в щёку. Слёзы высохли у него на глазах. Теперь в них была только озабоченность. Он обошёл камень кругом, потрогал его руками. Мелиссино наверху попробовал принять позу Петра.

— Так ли я стою, господин ваятель?

— Погодите, Пётр Иваныч… Я сейчас коня изображу… — Подскочил к нему Андрей.

Посмеявшись ещё немного, путешественники засобирались в обратный путь.

Уходить от чудо-скалы очень не хотелось, но в лесу стало быстро темнеть, и все заторопились…

Едва только рано утром императрица села за свои бумаги, как секретарь доложил о Бецком.

— Пусть Иван Иваныч заходит… — Кивнула она.

Бецкой вошёл, Екатерина подала ему руку для поцелуя. Указала на кресло.

— Садись, Иван Иваныч… С чем нынче пришёл? Наперёд скажу — про «Гром-камень» всё знаю…

Бецкой даже зубами заскрипел от злости.

— Опять, матушка, тебе Фальконет чрез мою голову письма посылает…

Екатерина засмеялась, ей нравилось его дразнить.

— А вот и не угадал, генерал… Нынче я доклад из первых рук получила… От самого Ласкари… Каким ветром нашего шевалье в Лахтинский лес занесло — никому не ведомо, но отыскал ведь, шельмец, такую скалу, которая ваятелю грезилась…

— Врёт он всё, матушка… Не Ласкари скалу эту нашёл…

Государыня поморщилась.

— А то я и поверила… А что, камень и вправду так хорош?

— Камень красив и велик необычайно… Но мысль, что его придётся с места стронуть, вселяет ужас… Я, матушка, с инженерами Конторы строений скалу эту со всех сторон оглядел да замерил… Вот тебе, государыня, его величины, на этом листе всё точно указано…

Он положил на стол чертеж камня с намеченными размерами. Императрица склонилась над ним, изучив внимательно, распрямилась, подумала и изрекла.

— Пусть скала сия пока на месте лежит… Ласкари донёс, что Фальконет куски начал отбивать, чтобы груз облегчить… Так этого делать не вели… Ты, Иван Иваныч, конкурс объяви: тому, кто механику по перетаскиванию камня придумает, семь тысяч обещай…

— Много будет, матушка…

— Я так думаю — мало… Я не умею награждать и дарить… То слишком много даю, то слишком мало…. Но пусть будет семь, коли сказала… А камень до моего приказа трогать не позволяй… Я должна хорошо всё обдумать… Авось мы с древними египтянами да римлянами потягаемся… А может и Семирамиду позади оставим… Европа ахнет, как узнает…

Прошла зима с метелями и стужами, с весёлым Рождеством и Святками, с катальными горками, куртагами и балами, с домашними спектаклями, операми и балетами. Отгремела, отшумела весёлая Масленица. Большими шагами начал удлиняться день, зазвенели под окнами синицы, и дружно закапала весенняя капель.

Фальконет заканчивал свою Большую модель, которую должен был скоро представить на суд петербургской публике. Тяжело задумавшись, он стоял подле трёх гипсовых голов Петра. Портрет императора не получался. Он очередной раз взял в руки его посмертную маску, как слепой, ощупал все выступы и западения его лица. Сел, задумавшись, опустив на колени перепачканные глиной руки. В дверь постучались, но Фальконет не услышал. Вошёл Ласкари.

— Добрый вечер, профессор Фальконет!.. — Шевалье спохватился, снизил тон. — Хотя вряд ли Вы назовёте его добрым…

Фальконет поднял голову.

— Говорите сразу, друг мой… Что на этот раз сказала императрица?

— Государыня вновь отвергла Вашу модель головы Петра…

— Поглядите сюда, шевалье… Поглядите внимательно… Все эти варианты, действительно, не для моего монумента… Это не мой Пётр… Я что- то потерял, помешавшись на скульптуре коня…

— Это было не зря… Мадемуазель Колло сегодня сказала мне, что Ваш конь — лучший конь на земле…

Фальконет, слегка польщённый, покачал головой.

— Но монумент без головы…

Ваятель внимательно посмотрел на Ласкари. Подумал.

— Послушайте, Марин… Мне не впервые приходит в голову эта мысль… У меня нет больше времени на эксперименты… Мадемуазель Колло делает портреты лучше меня… Пусть попробует она… Императрица прекрасно относится к Мари Анн, я думаю, возражений не будет… Отправляйтесь тотчас же к ней и привезите её сюда…

Спустя некоторое время учитель и ученица стояли подле гипсовых голов императора, жарко обсуждая свои профессиональные секреты. Когда Ласкари приехал за Мари, она уже готовилась ко сну, и лёгкая небрежность причёски делала девушку особенно привлекательной. Шевалье этого не заметил. Он откровенно недолюбливал Мари Анн, но понимал, что на его глазах творится история, и Ласкари желал быть её участником.

— Учитель, я понимаю, что Вы хотите сказать, — говорила тем временем Мари, — но меня смущает…

— Пусть Вас более ничего не смущает… Я всё беру на себя… Монумент должен быть закончен к сроку, оговорённому в контракте. Я прошу Вас приступить к этой работе сейчас же, не медля… — И попросил внезапно тихо и покорно. — Пожалуйста, Мари…

— Что Вы, учитель… Меня не надо столько просить… Мне самой интересно… Кажется, я понимаю, в чём дело…

Фальконет спохватился.

— Ах, Мари, не слушайте меня! Я совсем потерял голову… Скоро ночь… Это ведь я не сплю ни днём, ни ночью… Я вовсе не хочу мучить и Вас…

Мадемуазель Колло рассмеялась.

— Чью голову Вы потеряли, профессор Фальконет? Мы постараемся её найти! Я сыта, хорошо выспалась сегодня днём, и готова приступить к работе тотчас же… Где Ваш рабочий передник, маэстро? Вы не откажетесь помочь мне, шевалье?

Ласкари встрепенулся.

— Отчего же нет! Только я годен для одной технической работы — принести воды, размешать глину, подержать свечи…

— Этого вполне довольно, шевалье! А кроме того, Вы будете охранять меня от злых демонов, которые посещают мастерские художников по ночам… — И она весело и заливисто рассмеялась. — А вот Вы, учитель, должны пойти спать… Вы, непременно, будете мне мешать… Знаете ли Вы русскую сказку про Царевну- Лягушку, которая совершала чудеса по ночам? Вообразите себе, я та Лягушка и есть… Я прекрасно работаю ночами.

Фальконет перекрестил её.

— Господи, помоги нам! Спокойной ночи, благодетельница моя!

— Лягушка, Лягушка! Спокойной ночи.

И мадемуазель Колло приступила к работе. Наступила ночь. Ласкари зажёг все лампы и свечи,