Мы старались не гнать ни себя, ни мулов, которые никогда не оставляли попыток достичь главную цель жизни – сбежать. От этого тяжелее всего приходилось Клему и мальчикам. Я им ничем помочь не мог, так что оставалось лишь найти удобный камень и что-нибудь почитать, одним глазом наблюдая, как они ловят животных. Мы проходили всего пару миль в день, и я начинал беспокоиться, не займет ли путь обратно дольше одного месяца, через который черенки погибнут.

На своем пути мы встречали только индейцев, но, по-видимому, белые люди приезжали сюда нередко, потому что нам никто не удивлялся. Люди просто улыбались и продолжали гнать лам или гусей по широкой дороге. Вскоре я решил, что к нам относились как к привычному, но все же занятному зрелищу, как, например, к верблюдам в Лондоне.

На дальней стороне озера находился Асангаро, последний крупный город перед Андами. К нему вела хорошая земляная дорога, замерзавшая в тени и превращавшаяся в грязь под лучами солнца. За последнее время по ней прошло много людей: в Боливии шла война, о которой в силу своего возраста сопровождавшие нас мальчики практически ничего не знали. Вскоре началась гроза. Снег с дождем проникали за воротник и в лампы, из-за чего пламя дрожало и шипело. Наконец вдалеке мы увидели покосившийся церковный шпиль – город был уже близко. К тому времени у Клема началась настоящая горная болезнь: он ехал, прижимая платок к носу, на котором почти каждый час расцветало новое красное пятно.

Город представлял собой большое скопление домов без дверей, укрытых соломенными крышами. В дверных проемах свисали мешковатые занавески, через которые порой можно было рассмотреть людей, сидевших вокруг круглой печи на грязном полу. Я отправил мальчиков искать почтовую станцию, надеясь, что мы еще не ушли слишком далеко на восток и почта сюда доходила. Нас ужасала мысль, что придется ночевать в землянке, а не в доме с нормальной крышей. Дул пронизывающий ветер, и я ехал, прижав голову к одному плечу.

Клем застонал и начал сползать с лошади. Я его вовремя догнал и, чтобы не дать упасть, уперся рукой ему в плечо. В такой странной позе мы и ехали, пока мальчики не вернулись с неким испанцем. На нем был хороший сюртук, и его сопровождали два индейца. Встреча произошла на главной площади города. У домов здесь были двери и окна, и во многих из них были растоплены печи. Гроза погрузила город в мрачные сумерки, хоть до вечера было еще долго.

– Мы вас ждали! – воскликнул испанец. Я слишком замерз и ослаб, чтобы спросить, за кого эти люди нас приняли. Он подошел поближе, помог Клему слезть с лошади и повел его куда-то. Я тоже начал выбираться из седла. Делом это было непростым, так как мне приходилось спускаться под неудобным углом и спрыгивать на землю, держась за поводья, чтобы вес пришелся на здоровую ногу. Лошадь при этом должна была стоять очень спокойно. Больной ноге с каждым таким спуском становилось все хуже.

– Вам лучше зайти внутрь, – крикнул мне мужчина, обернувшись. – Не ждите чего-то особенного, но тут хотя бы тепло. Сюда.

Место, куда мы направлялись, находилось напротив полуразрушенной церкви. Такой дом в Лиме или Куско посчитали бы убогим, но здесь он выглядел как дворец. С улицы он выделялся ставнями на окнах, внутри же плиточный пол покрывали ковры. Войдя внутрь, я с облегчением оперся на трость и придержал дверь – мальчики и два индейца молча занесли наши вещи внутрь, сложили их в прихожей и ушли распрягать лошадей и мулов. Я закрыл за ними дверь – она плотно прилегала к косяку и не пропускала ветер.

Я прошел по коридорору и попал в просторную комнату с медвежьими шкурами на полу и огромной печью. Из-за грозы ставни были закрыты, и повсюду горели свечи. Напротив печи стоял стол. Видно, когда мы приехали, люди обедали, точнее человек: стол был накрыт на одного.

– Простите за беспокойство, – сказал я, нахмурившись. Испанский давался мне с трудом. Я не замечал этого раньше, но из-за разреженного воздуха отдельные участки моего мозга словно перестали работать.

– Не говорите ерунды, – весело ответил испанец. Он усадил Клема на лежанку рядом с печью. Лицо у мужчины было широкое, с грубыми чертами, его можно было назвать уродливым, если бы не огромные глаза и аккуратно постриженная бородка. Он был хорошо одет. Сюртук с воротником из зеленого бархата выглядел бы щегольски на мне, но отлично подходил ему. В этом человеке все было открытым и широким, и мне показалось, что я встретил испанскую версию Клема.

– Спасибо, – ответил я, чувствуя себя маленьким и болезненным по сравнению с ним, как всегда чувствуют себя англичане, поставь их рядом с человеком из страны с более благоприятным климатом. В этот момент в комнату вошли индейцы. От их сюртуков пахло сырой кожей. У одного из них были такие длинные волосы, что, когда он прошел мимо, конец его косы задел мой локоть.

– Меня зовут Мартель, я торговец, – представился наш неожиданный хозяин. Что-то в наклоне его головы дало мне понять, что он заметил мои переживания и попытался все исправить. – Отдадите сюртук Эрнандесу? – Мартель кивнул в сторону более молодого индейца. – Сейчас вам холодно, я знаю, но вы быстро согреетесь.

Я кивнул и отдал сюртук индейцу.

– Мы заплатим вам, если вы поделитесь парой одеял и позволите переночевать на полу.

– Боже, не беспокойтесь о деньгах. У меня есть свободная комната с кроватью. – Мартель окинул взглядом Клема и продолжил: – Что ж… сейчас он без сознания, но скоро придет в себя. Это все из-за высоты. У кого-нибудь есть кока?

На мгновенье я решил, что испанец имел в виду какао, и не понял, почему он заговорил о нем. Но один из индейцев принес холщовый мешочек с сухими листьями.

– Эрнандес, дай ему листья. Я не знаю, сколько нужно. Киспе, поднимись наверх и приведи Рафаэля. Проследи, чтобы он выглядел достойно. А вы – мистер?.. – спросил он у меня.

– Тремейн. А это… мистер Маркхэм. Обычно он отвечает за хорошую беседу.

– Не волнуйтесь, мы с вами поладим. Присаживайтесь, места хватит на всех.

Как только я сел, ко мне подбежала девочка с едой и глиняной посудой. Первым делом я подал еду мальчикам, чем очень возмутил ее, но затем она принесла еще две миски. Я потянулся за одной и едва не потерял сознание от усталости. Мартель предложил мальчикам сесть у огня. Они опустились на колени рядом с Эрнандесом, используя печь в качестве стола. Если они и обиделись из-за того, что их не пригласили за общий стол, то не подали виду.

– Почему бы вам не пойти на кухню? – спросил Мартель у мальчиков.

– Я пообещал их матери не терять их из виду. Если вы не возражаете, – быстро сказал я. Я не знал, насколько тепло была на кухне.

– Они взрослые мужчины, – рассмеялся он. – Уверен, они не нуждаются в присмотре.

– Я дал слово.

– Полагаю, мир не рухнет, если мы будем нарушать слово, данное чужим матерям. Она испанка? – поинтересовался Мартель. – Мальчики, вы метисы?

– Что значит «метис»? – спросил я, прежде чем мальчики ответили.

– Это значит наполовину белый, наполовину индеец.