Пока домой шли из Храма, переругались вдрызг. Надо же такому случиться, а?

Самое смешное, что всем файл понравился. Егор благоразумно умолчал, что помнил от него лишь отрывки. А как начали обсуждать, так и передрались, как вам это понравится? Начал Ромка-джи, шайтан неугомонный:

— А с кем это тогда воевали?

— С демонами, конечно! — возбужденно воскликнул Егор, все еще переживающий за Мъягу-Хо, представляя себе, как вздымает он ментальный ятаган и — вжик-вжик! — рубит в капусту ментальных вражеских чудищ.

— Думаешь, с ними? — многозначительно сказал Ромка-джи.

— А точно, Егорка, может и не с ними! — внезапно подхватила Маринка.

Ну, и началось.

И перессорились. Тьфу!

Вот уж не было печали ссориться из-за фильм-файла, да? В конце концов, это так давно было, что уже и спорить неинтересно.

Это все равно что сцепиться по поводу того, один ли Гагарин-шайтан в космос летал или все-таки вместе со святой Валентиной — первой женщиной в космосе? С той поры и Валентинов день, говорят, именно поэтому и празднуют: «валентинки» рисуют, стихи и песни пишут, по ларингам их передают. Известное дело — напишешь любимой песенку, запишешь да передашь ей в Валентинов день. Если понравилось ей — навек она твоя будет!

Суеверие, конечно, но очень уж красивое!

«На будущий год Маринке „валентинку“ с дутаром пошлю. И с Моцартом. Качну у Зии и Саввы из их компа. Специально качну! Ей понравится, у нее всегда был музыкальный слух… не то что у шайтан-балбеса Ромки-джи, которому песчаник в уши нагадил!» — думал Егор, чистивший калаш. Неловко получилось. Карим его обругал за то, что Егор ему перед Каримовым дозором калаш нечищеным оставил. Вот тебе и приехали! Поменялись местами, как говорится. Всю жизнь Егор на Карима ворчал по этому поводу, а тут…

Но теперь — надо чистить, чего уж там. Виноват, так виноват.

* * *

Последний Совет каким-то странным был. Во-первых, пригласили Егора. Ромка-джи чуть совсем от зависти не помер. Во-вторых, Зия и Савва, улыбаясь, попросили стариков, чтобы несчастного, вдрызг обзавидовавшегося все-таки впустили, а то, мол, все равно он около Кима болтаться будет, пока совсем не сведет старика с последнего ума. Если, конечно, с Ромки-джи страшную клятву возьмут, что сидеть он будет тихо и голос подаст только в том случае, когда к нему непосредственно обратятся.

Ромка-джи чуть сам с ума не сошел, когда Егор его позвал. Думал, друг его закадычный шутит так жестоко. В зал вошел, как пьяный, глаза квадратные, красный и взъерошенный. В ответ на строгую речь старосты он так горячо и быстро кивал головой, прижимая руки к сердцу, что Егор подумал — отвалится голова, вот-вот отвалится! Не отвалилась, однако.

А в-третьих, пришел и мулла-батюшка вместе с Мамой-Галей. Ох и серьезные же дела обсуждать будут!

Поначалу староста, как водится, перебрал все дела, прошедшие за последнее время. К каждому делу комментарий сделал да мораль вывел. Егор это вполуха слушал. Он смотрел на Маму-Галю и думал о том, какой когда-нибудь станет Маринка. Красивая будет — это уж точно. От нее и сейчас-то глаз не оторвать, особенно когда смеется. Независимая. Гибкая и грозная, как пустынная дева-сирена. Воительница, как мама ее!

Как-то дядя Ахмат, когда еще жив был, посмеяться решил с пьяных глаз. Стрелять из калаша, говорит, каждый может научиться. А что ты, Мама-Галя, гурия песчаная, делать будешь, ежели тебя в пустыне настоящий батыр подкараулит и с недвусмысленными предложениями подкатится? Это он осмелел, ясное дело, потому что муллы-батюшки тогда еще не было! Ну и пьяненький, естественно. Мужик он был веселый, все женщины на него поглядывали, а он только песни пел да от одной вдовушки к другой кочевал.

Ну Мама-Галя, естественно, холодно улыбнулась и сказала, что в этой пустыне настоящих батыров раз-два и обчелся. Ну Егор подрастет… тогда уже три батыра будет! Но дядя Ахмат в их число — увы! — не входит никаким боком. Ахмат, конечно, смеяться начал. Ну и дошло у них до настоящего поединка. Ребятня крик подняла, сбежались все. Старухи только губы поджимают, дядя Аня, стараясь не засмеяться, два равных сучка ген-саксаула отламывает — мол, это ваши ножи, ниндзя дорогие. Словом, кутерьма!

Мама-Галя даже повязку надевать не стала. Просто сплела наскоро волосы в свободную косу и ремешком перехватила, чтобы не расплеталась. В дозоре она обычно армейскую косынку носит, а тут отмахнулась. Не надо, мол, мне ничего. Тут, говорит, и дел-то на минуту. Ну, народ, конечно, развеселился. Дядя Аня даже на камеру хотел снимать, да за калашом бежать было некогда. Лада-оглы приплыла, отдуваясь. Со старухами села и молчит. Те к ней с возмущением: тыр-тыр-тыр! Мол, Мама-Галя совсем уж от рук отбилась, виданное ли дело — с мужиком бороться?! Пусть, раз уж ей неймется, ночью борется… как все приличные женщины — ха-ха-ха! — прости нас, грешных, Господь-Аллах!

Но Лада-оглы только презрительно бровью повела. Она Маму-Галю всегда уважает. Говорит, что в молодости сама тоже сорванцом была, а как замуж вышла, так и огрузла. Еще бы, роди-ка шестерых погодков, небось располнеешь. Но Ахмата она и сейчас запросто за шиворот возьмет и в колючие кусты зашвырнет, как ягненка. И кричит: «Давай, Мама-Галя, врежь ему по пьяной морде, будет знать, как над женщинами насмешничать!»

Вышли бойцы в круг. У Мамы-Гали глаза мрачным светом горят. Ахмат — а уж отмашку дали! — все стоит и собравшимся рукой машет. Рисуется перед публикой. Тут-то бы его и ткнуть «ножом», но не из тех Мама-Галя. Ей победу в чистом виде подавай! Дождалась, когда Ахмат к ней медленно пошел… пригнулся, руку с «ножом» правильно держит. Вполне прилично держится, не хуже, чем бойцы в фильм-файлах. Потом раз — и метнулся к Маме-Гале.

И вот тут-то самое главное и произошло. Та вроде убегать поворачивается, Ахмат даже улыбнуться успел. А вот и нет! Разворачивается Мама-Галя на левой ноге вокруг своей оси, а правой, описав круг и набрав силу инерции, ка-а-ак двинет Ахмату по голове. Тот только — брык! — и упал, как подкошенный. А Мама-Галя торжествующе закричала — гурия, точно гурия! — и прыгнула ему на спину. Рывком за волосы голову ему вздернула и… «перерезала» горло.

Бабки только крякнули.

А Лада-оглы как засмеется, заливисто так, как девчонка! Выскочила в круг и обнимает Маму-Галю:

— Мама-Галя, красавица ты моя! Молодец, какая же ты молодец!

Дядя Аня затылок почесал и сказал:

— Слушай, так и убить человека можно… ты бы уж поаккуратнее, а?

Но дядя Ахмат все-таки хороший был человек, веселый! Прочухался, поднялся и перед Мамой-Галей на одно колено встает:

— Прости меня, красавица, за то, что с такой женщиной, как ты, груб был! — И руки к сердцу прижимает.

А у самого уже наливается синяк на пол-лица. Мама-Галя улыбнулась и руку ему протягивает ладонью вниз. И дядя Ахмат ей руку целует!

Прямо вот взял и поцеловал!