Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего удивительного. Одно дело – влиятельный вице-премьер, а другое – простой поклонник, хоть и с деньгами. Есть разница, – с пониманием ответил Дронго.
– Не смейтесь, – вздохнул Эльбрус.
– Я совсем не смеюсь, потому что знаю: в жизни подобное случается. В таких случаях нужно стараться произвести на женщину впечатление другими своими качествами, а не должностью… Но мы уклонились от темы. Я хотел спросить вас про Салхаба. Такая любовь к младшему брату заслуживает глубокого уважения, но мне кажется, что при ваших возможностях вы могли бы поселить его отдельно.
– Не мог, – выдохнул Алхасов. – Верните бутылку.
– Нет.
– Тогда сами плесните. Есть вещи, о которых нельзя говорить без алкоголя.
Дронго достал бутылку и немного налил. Эльбрус залпом выпил.
– Это я виноват в том, что Салхаб так болен, – пояснил он. – Всю свою жизнь чувствую себя виноватым. Салхаб был совсем маленьким и играл у письменного стола отца, сидя на полу. А я в это время занимал отцовское кресло, представляя себя то ли летчиком, то ли космонавтом. Штурвалом мне служили большие тяжелые часы на мраморной подставке. И я нечаянно столкнул их со стола. По закону подлости часы упали на голову младшего брата. Удар был не очень сильный, крови не было, лишь гематома. Но что-то важное в мозге было повреждено. Начались приступы эпилепсии. Родители меня никогда не винили. Но я был уже достаточно взрослым, чтобы осознавать свою вину. С тех пор я отвечаю и за него.
– Вам не кажется, что у вас слишком много «скелетов в шкафу»?
– Кажется. Я сам об этом думаю.
– Салхаб помнит об этом случае?
– Конечно, помнит.
– Он не высказывал вам свои претензии?
– Высказывал. И не раз. Даже говорил, что было бы лучше, если бы я его убил. Я, чтобы как-то улучшить его жизнь, выделил ему часть активов нашей компании. Иногда, под влиянием своих приступов, он становится просто непредсказуемым. Но мне приходится терпеть. Мать перед смертью взяла с меня слово, что я буду всегда заботиться о нем.
– Я с ним сегодня общался. Мне показалось, что он вполне адекватен.
– Но в последнее время приступы стали повторяться все чаще и чаще. Его надо серьезно лечить.
– Неприятно, – согласился Дронго. Он поднялся, прохаживаясь по кабинету. Еще раз взглянул на оружейный шкаф, затем ненадолго остановился у сверкающего никелем и полированным красным деревом современного музыкального центра.
– Вы любите музыку? – спросил Дронго, кивая на музыкальный центр.
– Это Эльнур увлекается, – отмахнулся Эльбрус. – Иногда запускает джаз и кантри. Я все время прошу его сделать звук потише, эти колонки просто рвут мои барабанные перепонки…
– Вы можете уточнить – у кого еще есть интересы в вашей компании? – спросил Дронго, рассматривая внушительные колонки и миниатюрный пульт управления музыкального центра.
– Помимо брата, еще у дочери, сына и зятя, – пояснил Алхасов.
– Это тоже местная традиция, – усмехнулся Дронго. – Мне рассказывали про министра, который курировал две крупные компании, входящие в его министерство. Одна занималась ремонтом техники. Другая – строительством. Первую возглавлял брат министра, вторую – сын министра. Такой вот семейный подряд за счет государства.
– У меня частная компания, – сдержанно напомнил Эльбрус.
– Которую вы создали будучи вице-премьером, – напомнил Дронго.
– Я ничего не нарушал. Никаких законов.
– Возможно. А почему вы не назвали племянника?
– Не назвал, – согласился Эльбрус. – Он не владеет активами. Он всего лишь нанятый работник на руководящей должности. Получает только зарплату.
– Почему же его так обделили?
Алхасов тяжело вздохнул, посмотрел на бутылку, но налить не попросил. Затем признался:
– В последнее время Эркин перестал мне нравиться. Он перестал со мной считаться. Пока я был вице-премьером, он пикнуть боялся. А сейчас считает меня чуть ли не ровней себе. Подозреваю, что он ведет нечестную игру против моей компании, пытаясь получить долю, прибрать к рукам некоторые активы.
– И поэтому, когда мы сидели за столом, ваша дочь сказала о своем кузене, что он обнаглел?
– Может быть. У Эркина тяжелый характер. Он всегда гнет свою линию, не считаясь с мнением остальных. Даже со мной. Мальчишка решил, что он тут самый умный. Не понимает, что без меня он полный ноль.
– Но он ваш родственник. Надо считаться с его мнением, уважать его позицию, поддерживать его начинания.
– Да, вы правы, но границы приличия надо соблюдать! Он просто демонстративно игнорирует не только мое мнение, но и других близких ему людей!
– Когда утром приедут сотрудники прокуратуры и полиции, чтобы допросить всех находящихся здесь людей, – посоветовал Дронго, – постарайтесь не срываться. Если перестараетесь с алкоголем и перестанете себя контролировать, могут быть нежелательные последствия.
– Хуже уже не будет, – угрюмо отпарировал Эльбрус. – У меня нет никакого алиби. А вот причин совершить преступление – выше крыши!
– Хорошо, что вы это понимаете, – возразил Дронго. – Но под подозрение попадете не только вы. А все, кто сейчас находится в этом доме.
– Вы говорите страшные вещи! Я не хочу думать об этом! Мы – одна семья. Среди нас не может быть убийцы. Мы готовимся к приезду итальянцев, чтобы заключить крупный контракт. Давайте бутылку.
Он протянул руку.
– И поэтому вы решили отравить Эркина, чтобы он не попал на эти переговоры? – спросил Дронго.
Рука Эльбруса замерла и дрогнула. Алхасов изумленно смотрел на своего собеседника.
– Кто? – едва слышно произнес он. – Кто вам об этом сказал?
Дронго выдержал паузу. Хозяин дома был шокирован неожиданным поворотом в разговоре.
– Кто вам донес? – снова отрывисто спросил он.
– Я обратил внимание, что, когда вы поднимали тост за свою семью, вы упомянули всех, желая каждому здоровья. Но «забыли» про своего племянника. Более того, вы подозрительно отстраненно сообщили о его возможном отравлении. И когда позвонили мне вчера утром, приглашая к себе, вы слишком навязчиво говорили о том, что Эркину надо подольше оставаться в больнице, что ему не следует торопиться.
Алхасов тяжело вздохнул.
– А сейчас вы рассказали о его амбициях, – продолжал Дронго, – хотя могли бы и не рассказывать. Я ведь не просил. Но вы не смогли промолчать, это больная тема для вас, она все время вертится у вас на языке. Я сразу обратил внимание, как ваш племянник вел себя на свадьбе. И сразу понял, что он – это ваша большая проблема. Эркин почти уверен, что скоро вы отойдете от дел и компания достанется ему. Он даже высказался в том смысле, что вы уже теряете хватку. Ваш сын, как выяснилось, неспособен грамотно вести бизнес, с дочерью у вас вообще нет никакого контакта. Вот Эркин и рассудил, что вести переговоры с итальянцами может самостоятельно, как и вообще решать судьбу бизнеса.