— Ты будешь в этом сарае со странным названием, или опять куда-то скроешься? — уточнил Рин.

— Сарай называется «Первое дело». И да, я буду там. Пока что.

— Будут новости, я пришлю за тобой. И возьми денег, черт тебя дери. Если вздумаешь кочевряжиться, прикажу затолкать монеты тебе в глотку.

Первый раз кто-то заставлял его взять деньги.

— Мне нечем отдавать. У меня нет ничего.

— Отслужишь.

***

Олли честно пытался заснуть в своей комнатушке. Временами это даже удавалось, но ненадолго.

Может, действительно все оставить Пейну, пусть сам разбирается со своей женой. Возможно, Элейн и правда отсутствует по своему желанию. Он же не знает. И не узнает, если будет и дальше отсиживаться в этой норе. Герцогу Айджелину нужно дать шанс донести до него информацию. Иначе какой смысл в похищении? Поутру нужно отправиться в замок. Рин будет в бешенстве.

А если герцог уже покинул Лавиньель и увез с собой Элейн? А если она уже мертва? Хотя, кому она нужна мертвая?

Олли закрыл глаза и изо всех сил пожелал уснуть.

А утром что-то изменилось. Зацвела черемуха и на землю опустился легкий звенящий холод. Грязь на улицах слегка примерзла. Но под тонкой коркой льда таились все те же городские нечистоты. Олли успел в этом убедиться, пробираясь по узким улочкам к герцогскому замку.

Но вначале он хотел выйти на главную площадь и купить медовую булочку с корицей. После жареных яиц с луком, которые он съел на завтрак, отчего-то хотелось сладкого.

И еще он думал, может не нужно искать неприятности и просто вернуться в свою комнату, и там подождать известий от Рина. Комната, хоть и в самой захудалой забегаловке, располагалась над кухней, и там было тепло вопреки всем черемухам.

И тут его окликнули. Кто-то бежал, совершенно не таясь, громко топая и пыхтя. Олли удивленно оглянулся. И тут же получил кулаком в лицо. Получилось безумно больно. Перед глазами тут же замелькали черные снежинки, а в ушах зазвенели колокольчики. Все же он успел перехватить чью-то руку, вывернуть ее, и даже, кажется, попал кому-то ребром ладони по горлу.

Его быстро сбили с ног и принялись пинать, но не со злобой, а так, по обязанности. Метили, в основном, в ребра. Но один удар пришелся по виску. Вскользь, по счастью. Но этого вполне хватило, чтобы отправить Олли в полную и вязкую темноту.

***

— Он хоть живой?

— Да конечно живой, господин. Смотрите, дышит!

— Тогда водой его окати.

— Может, не надо водой? Холодно же, окочурится еще.

— Да какая разница!

Олли не стал дожидаться, когда напавшие на него что-то предпримут, и открыл глаза. Ничего особенного он не увидел. Полутемное помещение и пара черных силуэтов. Единственный факел коптил и плевался искрами. Олли несколько раз моргнул, но зрение от этого не прояснилось.

— Эй, ты! — один из силуэтов толкнул его носком сапога. Несильно, просто чтобы обозначить свой интерес к пленнику. — Ты слышишь меня?

Поскольку пленник лежал на полу, кивать было бы просто глупо. Ответить тоже не получилось. Казалось, все лицо стянуло засохшей коркой крови. Но спрашивающего не очень интересовал ответ.

— Тебе что было приказано?

На самом деле приказаний не было, но понятно, о чем идет речь.

— Передать письмо, — едва шевеля губами, ответил Олли.

— А ты что сделал?

— Передал.

— Что? Что ты передал, тварь распоследняя?! — злобно зашипел силуэт, наклонившись над ним. Хищно блеснул зрачок желтого камня.

Олли молча рассмеялся.

— Письмо, — ответил он.

— Гадина белобрысая!

Спрашивающий пнул его, на этот раз изо всех сил. Попал по бедру, хотя метил в другое место. Все равно больно. Очень. Олли на всякий случай подтянул колени к животу, опасаясь следующего удара. Который последовал незамедлительно.

— Ваша св… господин! Вас ждут, наверное, пора уже идти, — кто-то отвлек герцога и очень вовремя.

— Да, — неожиданно согласился обладатель желтого камня, — действительно, пора идти. И так полдня потеряли.

— А с этим что делать?

— Да ничего, брось его здесь.

— А может его того… этого?

— Пусть пока поживет. Посмотрит, как за его глупость платят другие. Ты слышишь меня, белесый?

— Слышу.

Герцог что-то бросил ему, легкое, почти невесомое. Потом еще пару раз пнул, от души и со знанием дела. И они ушли.

Оставшись один, Олли с удовольствием провалился в темноту.

***

На него смотрели зеленые глаза с вертикальными зрачками. Олли крепко зажмурился, потом опять посмотрел. Глаза никуда не делись.

Судя по всему, он находился в подвале, валялся на земляном полу. Крошечное окошко пропускало тусклый свет, день стремительно катился к закату.

Зеленые глаза принадлежали кошке. Самой обычной серой кошке. Она сидела перед ним, аккуратно укрыв лапки хвостом, рядом валялась свежепойманная крыса.

Олли осторожно протянул руку и погладил полосатую спинку. Кошка довольно мурлыкнула. На самом деле он хорошо относился к кошкам, считая, что они пользы приносят больше, чем некоторые люди.

Сейчас бы выбраться из этого подвала, вернуться в «Первое дело», выпить горячего вина и съесть жаркого с перцем. Перца побольше, чтобы обжигать губы и горло. А потом спать. Долго, день или два. И чтобы ни одна сволочь не тревожила.

Так, нужно найти дверь. Она нашлась сразу, но оказалась безнадежно заперта. Олли хотел выбить ее плечом, но плечи тут же запротестовали, отозвавшись гудящей болью. Он сполз на пол, в сумерках оглядывая помещение. Может, что-то найдется, что можно использовать в качестве тарана? Но не было ничего. Пол, стены, окно для кошки. Все.

А если попробовать кричать?

Вряд ли это что-то даст, кроме сорванного голоса.

И еще, что там швырнул герцог на прощание?

Олли долго шарил по полу, наконец нашел женский платок с завернутой в него прядью волос. Невольно усмехнулся, представив, в каком бешенстве была Элейн, когда у нее попытались отрезать локон.

Кошка посмотрела на него с презрением, подхватила свою добычу, подпрыгнула и исчезла в сумерках. Растворилась. Растаяла.

— Господи Боже, — прошептал Олли и потер глаза. Потом решил, что так не бывает. Заставил себя подняться с пола и пошел посмотреть.

Стена. Самая обычная.

А сверху, из пролома, на него смотрели зеленые глаза.

Потолок низкий. Вполне можно ухватиться за край пролома и подтянуться.

Все тело вознегодовало. Плечи сопротивлялись из последних сил.

Все же ему удалось затащить тело. Хорошо, что это никто не видел, кроме Зеленоглазки. А ее что стесняться?

Олли повалился на пол, на котором ничего не было, кроме пыли и мышиного дерьма. Он оказался на первом этаже дома. И дом этот, судя по всему, был