– Ой, правда? – оживилась приземистая женщинасредних лет с объемистой сумкой на ремне, которая выдавала в нейпочтальона. – Не возьмете письмо для Горелова? А то мне туда идти – целыйчас тратить! Да через лес, такая страсть!

– Для Горелова? – переспросила НадеждаНиколаевна. – А кто такой Горелов?

– Дак кто? Известно кто! – снова подала голосвсезнающая старушонка. – Бирюк-то этот, что рядом с Аглаей живет, Семен!Он и есть Семен Горелов!

– А! Вот кто! – Надежда замерла от неожиданноймысли. – Тогда, конечно, передам!

Выходит, этот нелюдимый сосед, которого она только чтовстретила в лесу, – отец того В.С. Горелова, которого убил Выборгскийманьяк! Ну да, все сходится… инициалы жертвы маньяка – В.С., то есть ВладимирСеменович… и Аглая говорила, что сына ее соседа убили несколько лет назад…

– Хорошо, я передам ему письмо! – ответила онапочтальонше, и та радостно протянула голубой продолговатый конверт, на которомбыло написано: Ленинградская область, Выборгский район, поселок Васильки,Горелову С.С.

Надпись была сделана красным карандашом, торопливым, норазборчивым почерком поверх другой надписи, в которой Надежда с изумлениемузнала английские буквы. Адрес был выписан правильно, Семен был назван мистеромГорелофф.

– От кого это Семену письмо? – полюбопытствоваланеугомонная старушонка.

– Да не знаю! – отмахнулась почтальонша. –Буквы заграничные, Катерина в райцентре вон написала по-нашему, а то бы я ивовсе не разобрала.

Надежда рассматривала обратный адрес: миссис Эвелина Грин,Мидл-Роуд, 117, Аделаида, Австралийский союз.

«Ничего себе, деду Семену аж из Австралии письма приходят!»– удивилась она, но, встретив горящий от любопытства взгляд старушонки, сделаланепроницаемое лицо. Отчего-то ей казалось, что Семен Горелов не слишкомобрадуется, если все в поселке будут обсуждать его корреспонденцию.

– А вы, наверное, всех в поселке знаете, –обратилась она к почтальонше, считая, что теперь имеет на это моральноеправо. – Не скажете, где мне Павла Ячменного найти, который в газетурайонную заметки пишет?

Почтальонша еще и рта не успела открыть, а всезнающая бабкауже зачастила:

– Эка, вспомнила прошлогодний снег! И зачем тебе толькоэтот охламон понадобился? Пашка-то Ячменный, он же совсем спился, ни в какуюгазету его и близко не пускают! Торчит в «Васильке» день-деньской, там его инайдешь, коли понадобился, только приличной женщине с ним и разговаривать-то нео чем!

Тут Надежду Николаевну отодвинула от прилавка дороднаядачница в фиолетовой соломенной шляпе с огромными полями, которая приняласьвыяснять у продавщицы, почему в магазине нет диетических макарон иобезжиренного масла. Продавщица включилась в бурную дискуссию, бывает ли маслообезжиренным, а макароны диетическими, а Надежда покинула магазин.

Кудлатая собачонка все еще маялась перед входом. Онавзглянула на Надежду умными блестящими глазами в поисках сочувствия и тихоньковзлаяла.

– Ну потерпи еще немножко! – проговорила НадеждаНиколаевна, потрепав четвероногую страдалицу по лохматому загривку. –Видно, твоя хозяйка все еще не наговорилась! Дома-то ей, кроме как с тобой, ипоговорить не с кем!

Она решила отложить встречу с бывшим корреспондентомЯчменным до следующего раза, потому что сумка с покупками оказалась неожиданнотяжелой.

Путь обратно занял гораздо больше времени из-за набитойсумки, зато Надежда вдоволь наелась поздней земляники и видела двух ящериц,греющихся на солнышке.

Люська сидела на своей половине и не показалась, потому чтотретьего дня Николай Иванович провел с Надеждой воспитательную работу истрого-настрого запретил покупать для Люськи спиртное – ни водку, ни даже пиво,ни самое дешевое пойло под названием «Плодово-ягодная настойка».

Увидев эту настойку в магазине, Надежда едва не прослезиласьи поразилась, до чего бывают вечными и неизменными некоторые вещи, посколькуименно это вино они с ребятами, будучи в студенческом строительном отряде леттридцать назад, покупали в деревенском магазине и называли его«Плодово-выгодное», поскольку стоило оно по тем временам баснословно дешево, аименно 87 копеек бутылка.

Надежда разобрала сумку и наткнулась на письмо. Идти кСемену было боязно – вдруг и вправду собаку спустит, однако победу одержалочувство долга, и она отправилась.

– Ты, главное, не бойся, – неожиданно сказала ейвслед Аглая Васильевна, эту фразу следовало трактовать так, что у нее опятьнаступило временное просветление.

Надежда помахала старухе рукой и подошла к мрачному дому.Непонятные густые кусты так разрослись, что не видно было, что творится научастке. Надежда приблизилась к ободранной калитке, когда-то выкрашеннойзеленой краской, и взялась за ручку.

– Семен Степанович! – крикнула она. – Я вамписьмо принесла, почтальонша просила передать!

Ответом ей было зловещее молчание, даже сорока, сидевшаянеподалеку на елке, перестала трещать.

«Что делать? – думала Надежда. – Хоть бы ящикпочтовый на калитку повесил… Может, заложить письмо между калиткой и засовом?Помнется, порвется, вообще потеряется, а там, может, документ какой важный…Бросить через забор и уйти? А вдруг письмо затеряется в таком бурьяне? Илидождь пойдет… Брать-то тут некому, вроде бы сороки писем не воруют…»

Тут сорока опять застрекотала, да так бойко, что Надеждазасомневалась насчет писем. Она подумала немного, оглянулась на сороку итронула калитку.

Против ожидания двор у Семена оказался не такой запущенный,дорожка к дому была чисто выметена и присыпана кирпичной крошкой, на крыльценичего не валялось. Надежда снова позвала хозяина, и тогда откуда-то из-закустов вышла на дорожку большая темно-серая собака. Собака явственно хромала налевую переднюю лапу, но посмотрела на Надежду очень сурово.

– Я хозяину письмо принесла, – проговорилаНадежда, потому что жутко было стоять наедине с опасной зверюгой.

Она показала письмо, а когда неосторожно махнула рукой, собакаугрожающе зарычала и сделала движение в ее сторону. Надежда слегка запаниковалаи попятилась, собака в ответ шагнула ближе, при этом наступив на больную лапу.Очевидно, ей было очень больно, потому что собака громко взвизгнула ипосмотрела на Надежду с ненавистью. Надежда с трудом оторвала взгляд от желтыхсобачьих глаз и увидела, что в окне, выходившем прямо на калитку, слегкашевельнулась вылинявшая занавеска.

«И правда чокнутый! – раздраженно подумала она. –Я же к нему не лезу, по делу пришла!»

Она бросила письмо собаке под нос, повернулась и захлопнулаза собой калитку, успев услышать, как заскрипели ступени крыльца под тяжелымимужскими шагами.

Ближе к вечеру Надежда обрызгалась средством от комаров ивышла в лес набрать земляничного листа, который добавляла в чай для аромата идля здоровья. Может, и поздних ягод немножко попадется. Хоть и наелась оназемляники утром, а в августе ягода самая сладкая, можно и впрок покушать.Далеко в лес заходить одна она боялась, но тут нужно было пройти всего ничего –до ближней полянки.