Однако не успела она отойти от дома, как услышала задеревьями голоса и взрывы смеха.

Выглянув на полянку, Надежда огорчилась: именно там, где онарассчитывала собрать земляничный лист, стоял трактор с заглушенным мотором, авозле него, расстелив на траве брезент, сидели трое рабочих в куртках снадписью «Лесное хозяйство» и с ними – Люська. Лицо у Люськи полыхало как маковцвет, она хохотала, запрокинув голову, костылик валялся рядом.

Тут же, на брезенте, был накрыт «стол» – пара початыхбутылок водки, помидоры, свежая зелень, чугунок дымящейся картошки, мискасоленых грибов.

Надежда вышла из-за деревьев, поздоровалась с рабочими иобратилась к Люсе:

– Люсь, тебе же завтра в медпункт, гипс снимать… ты быне пила, а? Доктор ругаться будет…

– Да иди ты! – беззлобно отмахнулась та и сновапотянулась к недопитой бутылке. – Не видишь – люди отдыхают! Тебе что,больше всех надо?

– И Николай Иванович сердиться будет, – продолжилаНадежда Николаевна увещевать непутевую соседку. – Ты же знаешь, как онэтого не любит…

– Да пошел он! – Люська не гналась заразнообразием. – Кто он мне, чтоб командовать? Не муж, не брат, не отецродной! Подумаешь – полюбовник! У меня таких, может…

– Ну, Люсь, зря ты так! Он же к тебе по-хорошему…помнишь, ты же сама говорила, что все зло от пьянства…

На этот раз Люська вообще не удостоила ее ответом.

Надежда вздохнула: ее воспитательных талантов явно былонедостаточно для того, чтобы наставить Люську на истинный путь. Работягисмотрели на нее неодобрительно – пришла, мол, мымра какая-то, удовольствиетолько портит. Один, худой, долговязый, со впалой грудью и длинными темнымиволосами, связанными в конский хвост, буркнул даже себе под нос что-то сердито,второй, самый старший, набычился, смотрел исподлобья и демонстративно отодвинулот Надежды подальше бутылку водки.

«Да провались они все! – разозлилась Надежда. –Что я, в охранники к Люське нанялась или в няньки? Взрослая же баба, самазнает, что делает! А с меня и старухи достаточно. Хотя, ей-богу, со старухой хлопотменьше…»

Очевидно, эти мысли отразились на ее лице, потому что Люськаотвернулась и замолчала.

– Мамаша, – уважительно проговорил, вступая вразговор, третий из Люськиных собутыльников – малого роста мужичок с пегимиволосами и таким большим носом, что непонятно было, как он помещается на егонебольшом сморщенном лице. – Мы тут маленько… закусываем. Может, посидитес нами? Для компании… Мы не какие-нибудь, мы по-хорошему… вот, Людмила намкартошечки отварной принесла, молоденькой… и грибки у нас хорошие… толькозасолили, со смородиновым листом, честь по чести!

– Грибы? – машинально переспросила Надежда, забывобидеться на «мамашу». – Нет же в лесу грибов… сухость такая стоит…

– А это места знать надо! – рассудительнопродолжил рабочий, которому явно хотелось поговорить. – Это вы, мамаша,если вы так пойдете, без толку да без разумения, так их и правда нет, а выпройдите Елизаветино поле, за ним аккурат начнется Егерская тропа. Так вот потой тропе совсем немножечко пройти, и будет грибов видимо-невидимо… хоть косойих коси! Не всякие, конечно, насчет боровиков врать не буду, для боровиков ещевремя не подошло, а груздей, к примеру, и рыжиков – прям-таки прорва!

– Егерская тропа? – машинально переспросилаНадежда. – Это еще что за тропа такая?

– А Бог ее знает… тропа и тропа, всегда она такназывалась. Может, при финнах еще… а только она от самого Елизаветиного поляаккурат начинается…

– Елизаветино поле, Егерская тропа… – задумчивоповторила Надежда.

Эти названия что-то ей напомнили, что-то очень важное, тольковот что?

– Ладно. – Люська залпом выпила полстакана водки,подхватила грибов, затем подобрала костылик и шагнула к Надежде. – Пошли,что ли… все настроение ты мне сбила!

Наутро приехавший за Люськой Николай все же учуял запахвчерашнего «пикника», и на второй половине дома разгорелся скандал. Правда,скандал вышел небольшой, всего на полчаса, поскольку Люська после вчерашнегобыла не в форме. В конце концов «молодые» помирились, и Николай заглянул кНадежде.

– Надь, – обратился он к ней просительнымтоном, – тебе в поселке ничего не надо?

– А что?

– Да вот Люську нужно в медпункт свозить, на осмотр. Ядо поселка-то ее довезу, а дальше нельзя – Анфиса узнает. Так ты бы с намисъездила, там бы ее проводила… и приглядела бы за ней, а то… ты же знаешь… –Участковый оглянулся на дверь и понизил голос: – Как бы она до выпивки недобралась…

– Газету мне привези, газета по четвергамприходит! – подала голос Аглая Васильевна, у которой снова случилосьвременное прояснение сознания.

«И еще попробую с почты мужу позвонить, раз уж такое дело!»– подумала Надежда и согласилась.

Николай Иванович высадил их за железнодорожным переездом,смущенно откашлялся и пообещал подхватить здесь же, у переезда, во втором часу.

Люська посмотрела на него насмешливо, но заедаться на этотраз не стала и поковыляла к медпункту, опираясь одной рукой на костыль, адругой – на Надеждино плечо.

Правда, стоило тарахтящему мотоциклу скрыться за бревенчатымпакгаузом, она тут же перестала опираться на Надежду и пошла гораздо бодрее.

В медпункте оказалась большущая очередь – старуха сосломанной рукой, которую привела смешливая веснушчатая внучка, нетрезвыйтракторист с разбитой головой и заплывшим глазом, подросток, которого покусаласобака, когда он лез в соседский сад за яблоками, пожилой дядька с синимопухшим лицом, который кряхтел, охал и жаловался на недоброкачественную водку,дородная дачница, которую боднула коза, и еще с десяток местных жителей иприезжих, нуждающихся в медицинской помощи.

Люська сразу сцепилась языком со знакомой теткой, котораяобварила щами руку и пришла на перевязку.

Надежда не хотела попусту тратить время и отправилась напочту, пообещав вскоре вернуться за соседкой.

Почта была совсем близко, через два дома от медпункта.

Надежда попыталась дозвониться до работы мужа, но там былонасмерть занято. На всякий случай позвонила домой, но там трубку снять былонекому – муж, разумеется, на работе, а кот Бейсик, хоть и был большого ума,снимать трубку пока не научился.

Выйдя в разочаровании из телефонной кабинки, Надеждавспомнила, что Аглая Васильевна просила принести ей газету. Тут она, к счастью,увидела знакомую почтальоншу – ту, что передала ей письмо для старика Горелова.

Почтальонша обрадовалась ей как родной (наверняка потому,что Надежда снова избавила ее от похода на хутор) и отдала свежий номеррайонной выборгской газеты.

– А вот, – добавила она вполголоса, – ты проПашку-то Ячменного спрашивала… так вот он как раз!