Я спустилась во двор. Что-то не везет мне сегодня в разговорах с родственниками Бартелеймонова. Даже беседа с секретаршей Бартелеймонова, Елизаветой, оказалась более информативной. Девушка она бесхитростная, отвечала на мои вопросы искренне: что знала, то и говорила. А вот ближайшие родственники…

Ну ладно мать, Мария Валентиновна. Сразу видно, что женщине не до расспросов: серьезная болезнь да еще такое сильное потрясение, как убийство единственного сына. Отчим, Ипполит Алексеевич, вообще самоустранился от разговора со мной. Но это можно объяснить.

По словам соседки, да и тестя тоже, они не ладили еще с незапамятных времен. Отчим старался нивелировать тепличное воспитание, которого придерживалась Мария Валентиновна, пытался воспитывать парня как мужчину. Отсюда и трения. К тому же было очевидно, что Ипполит Алексеевич очень переживает за жену.

Но Светлана, «безутешная» вдова? Так супруга себя не ведет. Если у них были любящие, искренние отношения, то вдова должна не просыхать от слез. А если Светлана ненавидела изменяющего ей супруга, то, наоборот, стала бы выказывать удовлетворенность случившимся. Но ни того, ни другого я не заметила. Женщина вела себя как автомат.

Мне показалось, что она еще не определилась с эмоциями. Но возможно, что подобная механистичность — это такая форма психологической защиты, или как там называется у психологов?

Ну ничего, я еще вернусь и к Светлане, и к Марии Валентиновне. Еще, как говорится, не вечер. Хотя… я взглянула на часы — уже как раз наступил вечер. Сегодня я уже ни к кому не успею: поздно. А вот завтра с утра намечу план, к кому ехать.

Дома я поужинала глазированным сырком и абрикосовым йогуртом, потом приняла душ и легла спать.

Я проснулась рано, но сразу с постели не встала.

«Если у Варвары Веретенниковой имелся изъян в виде оттопыренных ушей, то, скорее всего, девушка страдала комплексом неполноценности, — подумала я. — Это уже в юности, конечно. Но и в детском возрасте ребенок испытывал недетские страдания. Шутка ли сказать, оттопыренные уши! Это сколько же прозвищ можно придумать! „Чебурашка“, „ушастик“, „нетопырь“…

Список можно продолжить. Ведь дети настолько изощренный народ в смысле прозвищ, что взрослым нет смысла даже и тягаться с ними. А в юности Варвара просто потеряла покой, надо полагать. Еще бы! „Пора любви“, как сказал поэт, а тут такой недостаток во внешности. Да, но…

Константин Бартелеймонов ведь предложил Варваре руку и сердце. Предложил, да, но после того как ее брат попал в тюрьму за убийство, произошедшее в драке. Потом Варвара погибает в автомобильном происшествии, а Бартелеймонов становится хозяином четырехкомнатной квартиры в престижном районе.

Нет, предположить, что Константин мог каким-то образом подстроить аварию, в которой погибла его молодая жена, еще можно, но остальное…

Как, интересно, Бартелеймонов смог организовать групповую драку, да еще и устроить так, чтобы его друг Борис нанес роковой удар со смертельным исходом? В результате чего Веретенников попал за решетку. А Константин в одночасье стал единоличным хозяином огромной жилплощади. Надо полагать, квартира стоила приличную сумму.

Как Бартелеймонов смог провернуть такое? Это и предстоит выяснить».

Я встала с постели и прошла на кухню. Поставив на плиту чайник, я отправилась в ванную и встала под душ. Потом растерлась махровым полотенцем и окончательно прогнала остатки сна.

Сняв с плиты закипевший чайник, я принялась варить свой любимый напиток — кофе. Потом я достала с полочки пакет мюслей и насыпала их в боул. Залив их кипятком, я размешала получившуюся кашицу и накрыла боул блюдцем. Через пять минут завтрак был готов.

«А может быть, приготовить что-нибудь более существенное? — подумала я. — Кто знает, когда еще придется пообедать? И насколько калорийным будет второй прием пищи? А-а, ладно. Не буду заморачиваться насчет еды, в конце концов, с голоду не умру, порой приходилось обходиться без пищи и гораздо дольше. Самое главное для меня — это кофе. Вот без него я действительно — никуда».

Покончив с завтраком и не спеша выпив чашечку отменной «арабики», я вышла на балкон и выкурила сигаретку. Ну вот, теперь можно собираться.

Я причесалась, нанесла дневной макияж, надела джинсы, футболку и ветровку и вышла из квартиры.

Я подъехала к дому, где, по словам соседки Нинель Федоровны, жила Варвара Веретенникова с братом Борисом, а после его ареста — со своим мужем, Константином Бартелеймоновым.

Это был добротный дом сталинской постройки. Да, квартира, что и говорить, могла стоить кругленькую сумму. Такие квартиры, как, впрочем, и сам район, считались одними из самых престижных.

Я оставила машину недалеко от дома, а сама вошла во двор. Вот дворовое пространство не производило впечатления. Двор был маленьким, практически лишенным деревьев и детской площадки. Однако буквально в двух шагах находилась ухоженная набережная, где в изобилии росли деревья, а также были разбиты цветники и находились многочисленные детские уголки.

Я поднялась на нужный мне этаж и позвонила в массивную входную дверь.

Дверь открыли не сразу. Я уже решила, что дома никого нет и что придется мне еще раз сюда наведаться. Все же я решила позвонить еще раз. И тут мне повезло. Сначала я услышала шаркающие шаги, потом послышался звук открываемых замков и, наконец, не то удивленный, не то недовольный женский голос:

— Кто там?

— Откройте, пожалуйста, мне надо увидеть Варвару, — сказала я.

— Кого вам надо? — переспросила женщина за дверью.

— Варвару, — четко, почти по слогам, произнесла я.

«Возможно, женщина не очень хорошо слышит, — подумала я, — хотя я сказала довольно громко».

Дверь наполовину приоткрылась, и я увидела пожилую женщину за шестьдесят. Она была одета в домашний велюровый костюм бордового цвета, состоящий из брюк и куртки. Ее седые волосы были коротко пострижены и закреплены с боков блестящими заколками. Женщина стояла передо мной и тяжело дышала, как будто страдала астмой.

— Так кого вам надо? — спросила женщина. — Говорите громче, я плохо слышу.

— Мне нужна Варвара Веретенникова, — громко и медленно сказала я.

Женщина недоуменно пожала плечами и снова посмотрела на меня.

— Мы с Варварой учились в университете, — начала я, — потом я уехала в другой город, а Варя осталась здесь. Ну а сейчас я вот приехала навестить родных и решила к Варе зайти.

Женщина покачала головой.

— Вы пришли не по адресу.

— Как это не по адресу? — настал мой черед удивиться. — Варя живет именно в этом доме, именно в этой квартире. Мы столько раз устраивали у нее студенческие вечеринки.

— Не знаю, что вы у нее устраивали, только она здесь не живет! — отрезала женщина.