Я представляю Джерри на земле. Ее колено выгнуто назад, одна рука поднята, как у манекена. Ее темные волосы собраны в пучок.

Озерный ветер кружит вокруг, заставляя слезиться глаза.

– Мне очень жаль, – говорит девочка.

Она кусает губу и пристально смотрит на меня, как будто собирается задать мне вопрос.

Я вытираю глаза и быстро встаю, оглядывая толпу в поисках мужа.

На льду Юрген кружит и кружит. Он скользит на одной ноге, раскинув руки, как древнегреческий Антерос.

11

Две недели спустя горожанка ждала меня у церкви Святой Гертруды, прислонившись к кирпичной стене, где ее одноклассники недавно перебрались через забор и написали баллончиком слово ОГУРЦЫ большими зелеными дутыми буквами. Это было что-то новое, огурцы. Нам потребовалось время, чтобы понять это. Она закручивала резинку школьного галстука вокруг запястья, оставляя на коже красные вмятины, похожие на ожоги. Ее волосы, заплетенные в толстую косу, были даже длиннее, чем я помнила, и доходили до талии.

– Сюрприз, – сказала Лорен. – Спорим, ты не думала, что снова увидишь меня.

Она была права.

– Ну, ты пригласишь меня или что?

Я в ужасе посмотрела на дверь своего общежития. Она была ученицей школы Короля Эдмунда. Горожанкой. Для гостей нужно было получать письменное разрешение и лично представлять каждого нашей домовладелице. Если меня поймают с горожанином в моей комнате, мальчиком или девочкой, у меня могут быть серьезные неприятности, мне устроят выволочку на глазах у Толстой Фрэн или посадят под арест. Я понимала, что она не собирается отступать, и, испугавшись, что кто-то из моих друзей поймает меня за разговором с учеником Короля Эдмунда, быстро провела ее внутрь общежития, и мы поднялись в спальню раньше, чем кто-либо смог нас заметить. Мне повезло, что в общежитии было необычно тихо; в тот день у теннисной команды была выездная игра, а Джерри тренировалась. Лорен вытряхнула сигареты из полной пачки и протянула мне.

– Держи, – она дала мне две. – Считай это знаком моей признательности.

На самом деле мне были не нужны ее сигареты, но у меня не было другого выхода, кроме как взять их.

– Ладно, спасибо.

– Это твои мама и папа?

Она изучала фотографии в серебряных рамках, что стояли у меня на столе. Сначала она взяла фотографию, на которой мы втроем отдыхали во Франции, а затем ту, где я прыгаю на пони.

– Ты увлекаешься верховой ездой, да?

Я отмахнулась непонятным жестом, хотя на самом деле в детстве я была одержима лошадьми. Я была одной из тех девушек, которые могли бесконечно рассказывать обо всем, что связано с пони, от копыт до огромного количества снаряжения, необходимого для езды на них: уздечки и удила, подкладки под седло и мартингалы.

Лорен отложила фотографию лошади и распутно улыбнулась, поиграв бровями.

– Были еще какие-нибудь особые посылки?

Я безучастно посмотрела на нее.

– Ты знаешь. – Она сделала жест в воздухе, согнув пальцы в туннель размером с пенис и раскачивая его назад и вперед.

Я скривилась, но сказала ей правду.

– Да, вообще-то.

Без ведома нашей домовладелицы, с того момента, как я получила первую фотографию, на территории школы появилось еще несколько полароидных снимков. Божественные превратились в истеричных маньяков – это было самое интересное, что случилось с нами за весь год. В конце концов, после новостей о третьем или четвертом снимке, я вытащила оригинальную фотографию из-за открытки, где она все еще была спрятана, и отнесла ее в спальню Скиппер, представив ее своим друзьям на ладони. Близняшки кричали от ужаса и даже не трогали ее. Джордж выхватила фотографию у меня из рук и подошла к окну общежития, наклоняя ее вперед и назад на свету, словно в поисках золота. Скиппер, сидевшая за своим столом, скрестила руки на груди и смотрела на меня. Она могла сказать, что я о чем-то недоговорила, но не знала, о чем именно.

– Где, говоришь, ты нашла это? – уточнила она.

– В курилке, – сказала я.

Я описала вспышку камеры, звук шагов по асфальту. Почти, но не совсем правдиво.

– Боже мой, – завизжала Генри Пек. – Обалдеть. Он же буквально был там.

Скиппер открутила крышку перьевой ручки и постучала ею по щеке.

– Я думала, у тебя закончились сигареты, – сказала она.

Почему она так холодно смотрела на меня? Возможно, Скиппер рассердилась, что это я нашла фотографию, что на этот раз я оказалась в центре внимания, а может быть, она давно подозревала, что я храню секреты. Я пыталась найти объяснение, и мое лицо начало гореть. Прежде чем я успела ответить, в комнату ворвалась Дики Бальфур, за которой вскоре прибежала стайка Божественных, закрывающих рты руками, подавляя крики, передающих фото пениса из рук в руки, кружась от возбуждения.

Лорен, однако, не казалась впечатленной.

– Значит, ты не знаешь, кто это был? – спросила она, изучая плакаты на моей стене.

– Нет, – призналась я.

Пенисы, или члены, или как бы они ни назывались, казалось, существовали отдельно от тела, были самостоятельными организмами. Или, скорее, между ними вообще стоял знак равенства, и мы говорили «мужчина», имея в виду пенис, и наоборот. Поэтому мы никогда особо не задумывались о мужчине как таковом. Всегда эрегированные, пенисы появлялись в тех местах, где мы могли бы обнаружить их раньше наших учителей: в нашей курилке, между окнами общежития или на скамейке в саду. Очевидно, преступником был человек, хорошо знающий школу и ее территорию, возможно, садовник или один из электриков. Возможно, нам следовало бояться хищника, скрывающегося в тени, но, лишенные мужского внимания, мы почувствовали себя польщенными.

– Наверное, это мой брат. Он еще тот извращенец, – сказала Лорен. – Или один из тех грязных стариков, с которыми он работает. Вы бы слышали, как много они о вас говорят.

Она ткнула в окно, где пожилой техник в синем комбинезоне складывал сломанные школьные стулья в заднюю часть трейлера. Я не хотела об этом думать.

Прислушавшись, чтобы убедиться, что по коридору никто не идет, я забралась на свою двухъярусную кровать со столом под ней и вытащила фотографию, которую спрятала под открыткой, вместе с остальными, которые мы нашли с тех пор и хранителем которых почему-то стала именно я. К тому времени мы наткнулись, может быть, на четыре или пять снимков, включая первый.

– Вот, смотри, – сказала я.

– Черт возьми, – вскрикнула она. – Посмотри, сколько их.

Я вздрогнула и приложила палец к губам, призывая ее замолчать. Сложно было представить нечто худшее, чем попасться кому-то на глаза, разглядывая эти фотографии вместе с ученицей Короля Эдмунда.

– Ну, – прошептала я. – Что ты думаешь?