После смерти матери Льюис инстинктивно искал другие привязанности. Это был слепой инстинкт: так детеныш животного, которого забрали у родителей, стремясь выжить, цепляется за все что угодно; поэтому Льюис тянулся к Джейн и своему отцу. Он провел все рождественские каникулы, следуя за Джейн по пятам, пытаясь помогать ей по хозяйству или просто сидя и наблюдая за нею; в половине седьмого он каждый день у края подъездной дорожки ждал своего отца. Джилберт, выехав из-за крутого поворота, видел топчущегося возле ворот Льюиса. Он останавливал машину, говорил сыну: «Запрыгивай!», и Льюис проезжал оставшуюся часть дороги к дому вместе с ним. Джилберт вскоре начал бояться увидеть его там; дошло до того, что, уже отъезжая от железнодорожной станции, он начинал испытывать беспокойство при мысли об этой маленькой фигурке, дожидавшейся его у ворот. Если день был сырым или холодным, как сегодня, он надеялся, что Льюис не будет его ждать; но тот был на месте, пинал гравий на дорожке, а затем поднял на него напряженный взгляд.

Джилберт притормозил машину, но не потянулся, чтобы открыть ему дверцу, а нетерпеливым жестом показал Льюису, чтобы тот шел к дому. Льюис в замешательстве вглядывался в его лицо через окно и ждал, чтобы ему открыли дверцу. Джилберт опустил стекло.

— Господи, ты даже пальто не надел! Немедленно иди в дом!

Когда он открыл входную дверь, Льюис бросился к нему, чтобы обнять. Джилберт даже не взглянул на него.

— Да заходи ты уже!

Льюис вошел в холл, подождал, чтобы увидеть, в какую комнату пойдет отец, и затем последовал за ним. Джилберт в этот день не хотел на него сердиться, он хотел быть добрым. В Лондоне он купил сыну рождественские подарки, и пока они были спрятаны в багажнике машины.

Льюис появился в проеме двери и остановился, глядя, как Джилберт смешивает себе виски с водой.

— Льюис, присядь. Мне хотелось бы с тобой поговорить кое о чем.

Он сел напротив отца, как в день получения школьного отчета, и замер в ожидании.

— Льюис, у меня для тебя хорошие новости. У тебя теперь будет новая мама — ну, ты понимаешь, приемная мама. Несколько недель назад я познакомился с очаровательной молодой дамой, которая, как я полагаю, тебе очень понравится, а весной мы с ней собираемся пожениться.

Серые глаза Льюиса смотрели на него, не мигая.

— Ее зовут Элис. Элис Феншо. Я подумал, что ты мог бы познакомиться с ней на твоем дне рождения, мы устроим по этому поводу торжественный обед в городе, это будет очень мило, верно, Льюис?

— Да, сэр.

— Я не хочу, чтобы для тебя это стало проблемой. Ты поймешь, что это правильное решение. А теперь беги и будь хорошим мальчиком.

Джилберт допил свой виски и пошел переодеться к ужину у Дики и Клэр. Дверь в комнату Льюиса была закрыта. Джилберт по-прежнему одевался в комнате для гостей, как и тогда, когда была жива Элизабет, и уже приучил себя не замечать тишину в спальне, отсутствие запаха ее духов, пустое место на стеклянном туалетном столике, где раньше лежала ее щетка для волос.

Он расчесывался, когда вдруг услышал удар и звук разбиваемого стекла, а потом грохот от падения чего-то тяжелого, отчего содрогнулся пол. Он бросил расческу и выскочил на лестничную площадку. Внизу у ступенек стояла Джейн и смотрела наверх.

Он распахнул дверь комнаты Льюиса, и оттуда пахнуло холодом. Стекло было разбито, а оконная рама — сломана. Комната казалась пустой, и он подскочил к окну.

На мерзлой земле внизу валялись осколки стекла, перевернутый выдвижной ящик шкафа и вывалившаяся из него одежда. В этот момент раздался детский плач, и, обернувшись, Джилберт увидел съежившегося за дверью Льюиса.

Чтобы добраться до него, Джилберту пришлось идти по битому стеклу. Рот Льюиса был уродливо искривлен, казалось, что он не может его закрыть; мальчик плакал, пристально глядя на своего отца. Подойдя к нему, Джилберт крепко схватил его за руки, а Льюис принялся отчаянно сопротивляться, лягая его ногами и стараясь ударить головой. Он оказался на удивление сильным. Лицо его было мокрым от слез.

— Прекрати это! — крикнул Джилберт. — Перестань плакать. Замолчи! Замолчи! Тихо!

Джилберт потянул руки Льюиса вниз и, используя свой вес, зажал его в углу, после чего тот перестал плакать и попытался закрыть лицо руками, но Джилберт схватил его за запястья и силой оторвал кисти от лица.

Джилберт запыхался. Он оглядел комнату; комод лежал на боку, его ящики были выдвинуты. На этом комоде раньше стояло зеркало, осколки которого теперь покрыли ковер.

— Джейн! — закричал он, и Льюис снова забился у него в руках, но теперь уже молча. — Джейн!

Они оба ждали, тяжело дыша. Джилберт удерживал Льюиса, прижимая его к стене, а тот трясся всем напрягшимся телом, словно не мог контролировать себя.

Джилберт слышал, как Джейн поднялась по лестнице и остановилась в дверях.

— Господи… — прошептала она. — Льюис…

— Выведи его отсюда. А я здесь все уберу.

— Нет уж. Это ты выведи его. И давай каждый из нас будет заниматься своими обязанностями.

Джилберт был шокирован тем, как она ему ответила; он осознавал, насколько сложившаяся ситуация была чрезвычайной и недостойной, но теперь также понял, что эта женщина не одобряет его поведения. Он рывком поставил Льюиса на ноги и потащил его из комнаты и по лестничной площадке. Джейн молча проводила их взглядом, она видела, что Льюис упирается изо всех сил. Джилберт ударом ноги захлопнул за собой дверь, не желая, чтобы она видела это.

Теперь он стоял в своей спальне, крепко удерживая сына за запястья. В комнате было очень тихо, и Джилберт подумал, что Льюис должен понимать всю бессмысленность сопротивления. Внезапно он показался ему совсем маленьким.

Он начал беспокоиться, не повредил ли он Льюису руки, и ослабил хватку. Льюис по-прежнему вел себя спокойно, и поэтому Джилберт подвел его к кровати и усадил на нее.

Он стоял над ним, не отваживаясь сесть рядом, но затем он все-таки сел. Выражение лица Льюиса было отсутствующим. Он словно находился в другом месте.

— Тебе уже лучше? — спросил Джилберт ласковым голосом, стараясь установить с сыном контакт, но Льюис даже не шелохнулся. — Многие отцы на моем месте выпороли бы тебя за то, что ты натворил. Но ты мой маленький мальчик, и я хочу гордиться тобой, а не стыдиться тебя. Неужели ты такой плохой, раз совершаешь такие дурные поступки, как этот? Неужели ты действительно хочешь быть таким? Я прошу выслушать меня очень-очень внимательно.

Он заметил, как сверкнули глаза Льюиса — тот повернул голову, и взгляды их встретились.

— Тебе не следует ни перед кем оправдываться из-за смерти твоей мамы. Это было бы просто ужасно и каждый раз доставляло бы ей боль.

Джилберт ждал. Сын не отвечал: он, не отрываясь, смотрел ему в глаза. Джилберт встал и подошел к двери. Он широко распахнул ее и отступил в сторону.