Неведомая сила подняла Олега на ноги. Стегнула боль. Онохнул. Невидимые руки не давали упасть, изуродованный враг стоял с мечомнаготове. Тысячи острых жал впились в тело. Олег раскрыл рот для крика, но губыне слушались.

— Ну как, лесная тварь? — спросил противник почти ласково. —Сейчас ты умрешь, но будешь чувствовать свою смерть…

Боль стала такой острой, что перед глазами заплясалиогненные мухи. Незримые руки сжимали даже челюсти, иначе постыдно выл бы истонал. Жизненная мощь быстро таяла. Огненные искры погасли, пошел черный снег.

Сквозь грохот крови в ушах Олег слышал настойчивый голос,все более удаляющийся:

— Ты уже мрешь, тварь… Уже издыхаешь… Ящер тянет к тебелапы…

Ему показалось, что доносятся другие голоса. Шум в ушах сталтише, просветлело. Олег обнаружил, что лежит на полу, у самого лица беспокойнопостукивает каблучком сафьяновый сапожок. Раздраженные голоса раздавалисьсверху. Олег заставил себя слышать, хотя шелохнуться не мог, боль гнездилась вкаждой клетке тела.

— Это мой пленник… Я должна его пытать… Оскорбил грязно…Нет, сперва я…

Олег повернул голову, вскрикнул от острейшей боли. Бывшийцаревич и Лиска стояли друг перед другом, злые, красные, готовые вцепиться другв друга. За их спинами нерешительно переступали с ноги на ногу воины, по троеза каждым. Двоих Олег узнал, приходили с Лиской. В их глазах он уловилсочувствие, значит, ему в самом деле досталось на всю длину меча.

— Варваров захватил я, — раздраженно заявил изуродованныйцаревич. — Я — и никто другой! И, напоминаю, я вытащил тебя из каменного мешка,куда бросил тебя этот…

— Агимас, ты дурак! Захват башни поручили мне. К тому же замной должок, я верну все, да еще и добавлю!

Он опустил руку на рукоять меча.

— Нет. За мной должок поболе. Видишь мое лицо? Когда-то ябыл сыном киммерийского владыки. Наше царство простиралось на весь мир… почти.Наша мощь не знала пределов. Я водил армии, где воинов было больше, чем песка вэтих пустынях, чем капель во всех морях. Меня обожали самые красивые женщинымира, я готовился принять от отца трон. Понимаешь? Но в мою степную странуворвалось трое диких людей из Леса. Они не только разнесли дворец, убили отца изнатнейших мужей, но и разрушили царство! Как смутный сон вспоминаю свою одеждуцаревича, толпы нарядных людей, смех, веселье… Во дворце во время той резни,которую устроили эти трое, уцелел я один. Теперь знаю, почему боги спасли! Знаюи то, почему позволили… поцарапать меня, мое лицо. Жажда мщения не дала мнезабыть свое имя, хотя теперь его произносят иначе! Жажда отомстить помоглаовладеть началами магии. Я должен отомстить! Только месть отличает зверя отчеловека!

Она долго смотрела в его обезображенное лицо.

— Да, Агимас, ты имеешь на них больше прав. Я тоже жаждумщения, но твой долг древнее и больше.

Фагимасад, бывший царевич, а ныне наемный воин Агимас,кивнул своим людям. Лицо киммерийского царевича было мрачным, дергалось,обнажая выбитые зубы. Лиска поспешно подняла ладонь:

— Погоди. Их трое. Ты бери двоих, а с этим разделаюсь ясама.

Олег потряс головой, стараясь приглушить боль и очиститьглаза. Огненные мухи погасли. Двое хищников над его еще теплым трупом рычат,вот-вот вцепятся друг другу в глотки. Помочь бы! Он бы даже зубы наточил обоим.

— Нет! — отрезал Агимас. — Все трое мои! Я живу для мести! Уменя не осталось ни отца, ни царства, ни моего народа. Я могу умеретьсчастливым, когда убью последнего из этих троих.

Лиска перевела удивленный взор на распростертого Олега.Лесной волхв пытался подняться на расползающихся конечностях, падал вниз лицом.Портки были мокрые, от них дурно пахло.

— И этот… дрался тоже?

— Если бы не этот, все трое не ускользнули бы, — ответилАгимас угрюмо. Он прожег Олега обрекающим взглядом. — До самой последнейсхватки прикидывался святошой, он-де служитель мирного культа!

Лиска поправила красные, почти обжигающие огнем волосы,кивнула своим воинам. Все трое обнажили мечи.

— Вот мое последнее слово, — заявила она. — Ты получишь всехтроих позже. Этот лесной человек оскорбил меня. Я возьму его на сутки, отплачу,затем верну. Клянусь, ты получишь его еще живым.

Агимас покачал головой:

— Только живым — мало. Мне надо, чтобы он еще и чувствовал,что именно я сдираю с него кожу!

— Я верну целым, — сказала Лиска. — Почти целым.

Агимас поколебался, оглянулся. Воины отводили взгляды. Всеголишь наемник без роду, без племени! Если дойдет дело до стычки, все шестеровыполнят волю женщины с рыжими волосами.

Агимас скрипнул зубами. Губы посинели, он сказал сдавленно сзапоздалым сожалением:

— Их надо убивать сразу. Почему я растягивал сладкий миг?

Сильные руки подхватили Олега. Его тащили вверх,поворачивали, снова тащили. Стражи взмокли, дышали тяжело. Олег почти пришел всебя, боль затихла. К мышцам вернулась прежняя мощь, но он висел в рукахстражей, вялый как мокрая шкура.

— Здоровый как бугай, — сказал один наконец с сердцем. —Говорят, он у них служитель культа?

— Ты ж слышал, — возразил второй, тяжело дыша, — онприкидывался. С такой разбойничьей рожей да мышцами как у медведя — служитель?

Это у меня-то мышцы как у медведя, подумал Олег судивлением. Правда, Мрак гонял их жестоко, отрастишь хоть крылья, хоть хвостили клыки. Да и помельче народ в Степи или этих Песках, помельче. Видать, нахолоде люди и звери растут лучше.

Его уронили, сверху обрушилась холодная вода. Олег тряхнулголовой, огляделся. Он лежал в луже перед дверью, за которой еще не бывал. Воинотшвырнул ведро.

— Повелительница, а не пришиб его наемник Агимас?

Олег медленно поднялся, посмотрел в глаза женщине с волосамикак красные осенние листья.

— Не пришиб, — ответил он. Голос был сиплый, словно наморозе выпил холодной воды.

Она кивнула воинам. Голос был ледяным, как вода, которой егоокатили.

— Отведите раба. Там мое ложе, прикуйте его к ножке. Носперва наденьте ошейник!

Олег кивнул понимающе:

— Решила все-таки жмакать до смерти. Стыда у тебя нету.Лучше отдай Агимасу, пусть живьем кожу сдирает.

Угрюмый ржанул, поспешно отступил за спину друга. Другойвыпучил глаза, как исполинская сова, сдерживая смех, раздулся. Женщина метнулаогненный взгляд:

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним!