Жар от раскаленного обломка меча добрался до рукояти, ожегТаргитаю пальцы. Он поспешно выронил обломок, подул на кончики пальцев, сунул врот. Мрак скривился, словно Таргитай спел худую песню, плюнул Мардуху под ноги,стараясь угодить на расшитый бисером, как у гулящей девки, сапог, отбросилобугленное топорище. Олег бесцельно пошарил на пустом поясе.

— Разумно, — кивнул Мардух.

Мрак и Таргитай прыгнули одновременно, а Олег выхватил из-заголенища и швырнул короткий меч-акинак. На короткий миг снова блеснула пленкабычьего пузыря, нож ударился прямо перед лицом Мардуха. Почти коснулся…запрыгал по плитам, как выброшенная на берег рыба, с хрустом рассыпался накрупные острые кристаллики. Мрак и Таргитай упали сверху. Таргитай завопил,наколовшись, Мрак невозмутимо поднялся, отряхнул колени. Мол, не получилось, даи ладно, не очень-то и старались. Случай будет.

Мардух проговорил холодноватым чеканным голосом, словнопрокаленным в горне и откованным в два молота:

— Старый дурак вас чему-то учил?.. Меня заинтересовали егожалкие попытки обойти иные законы магии. Вы можете умереть мучительно. Моислуги почему-то обожают это нелепое развлечение. Или же быстро и без боли.

Трое снова смотрели одинаково. Мардух стоял в трех шагах,воины застыли вдоль стен, но мага окружает чертова магия, против которой слабодаже Олегу с его раскалыванием земли и трясением башни.

— Если дурак Гольш вас чему-то учил, то я никогда никого неучу. У меня учеников не бывает. Я сам учусь всю жизнь. Век живи, век учись…

— И дураком помрешь, — закончил Мрак. — А мы спляшем натвоей могиле.

Мардух вскинул брови, рассматривал человека со свежимишрамами на обезображенном лице с живейшим интересом. Мрак покачивался от ран иусталости, но взгляд был острым, прицельным. Он все еще ловил миг для новогоброска.

— Даже жаль, что таких могучих дикарей придется уничтожить.

— Зато зачаровать нас нельзя, — заявил Мрак с угрюмымторжеством.

Мардух засмеялся. Зубы у него были крупные, как у коня,желтые и ровные.

— Зачаровать? Откуда вы такие?.. Я никого не зачаровываю. Уменя сотни верных слуг. Зачем тратить магические силы, когда есть чары земные:деньги, власть, бабы! Да мало ли что простым людям нужно? Я даю им почти все. Ядаю все без обмана. В обмен требую совсем малое — верность. Я ее получаю,потому что могу дать то, что другие не дадут. Мне не жалко раздать земли,замки, богатства, короны царей, каганов, императоров. Мне эти детские забавкине нужны, но если простой люд их ценит — ради всех богов, берите!

Таргитай сказал неожиданно:

— Нам тоже не нужны эти… забавки. Теперь знаем им цену.

— А что нужно вам, дикарям?

— Ты можешь смотреть глубже, — вмешался Олег. — Посмотри жев нас.

Мардух прищурился. Взгляд стал острее, в темных зрачкахвспыхнули красные точки. Мгновение всматривался, даже пригнулся. Вдруг егоотшатнуло, словно ударили в лоб.

— Дикари! Как можно такое желать? Ни человеку, ни магу… Дажебогам такое не по зубам!

Мрак нахмурился, он не сердился, когда что-то не понимал вмудрых речах Олега, но то свой. А когда умничает чужак, то дать бы в лоб, чтобыпрыщи осыпались — не издевайся, зараза.

— Зачем ты захватил чужую башню? — спросил Таргитай снегодованием. — Это нехорошо!

— Теперь башня моя, — ответил Мардух. — Как и все, что вней. Камни, мебель, люди, тараканы… Мебель оставлю, тараканов спалю. Вы как размежду мебелью и тараканами. Решать вам, я могу вас кое в чем использовать.

— В чем?

— Вы не погибли вместе с остальными слугами и… тараканами.Но живучесть тараканов знаю, а почему уцелели вы? Расчленения для познания тайнприроды — не пытки, как думают невежды.

Таргитай ахнул негодующе:

— Ах ты мразь! Ты не человек!

Мардух уже раскрыл рот для резкого ответа, нахмурился. Надголовой с треском вспыхнул воздух, погас, оставив жар и запах гари. Но лишьвскинул брови, вгляделся в Таргитая, развел руками:

— Невероятно! Такого еще не встречал. Абсолютно чистоесердце, без единого пятнышка. Откуда вы, говорите? Из дремучего Леса? Где этоткрай непуганых дураков? Увидеть хоть бы одним глазом…

Трое стражей, повинуясь неслышимому неврам приказу,отделились от стены. Таргитай пытался оттолкнуть их, руки не слушались. У Мракавытащили из сапога швыряльный нож, у Таргитая и Олега сняли пояса. Мардух спрезрением вырвал из руки волхва жезл, оглядел, разломил о колено, обломкиисчезли в развороченном окне.

— Бросьте в отдельные чуланы, — велел Мардух. Похоже, ужепотерял интерес к странным людям, глаза стали отсутствующими. — Чтобы неперестукивались. Их ждет встреча со старым знакомым. Очень знакомым. А яотбываю в Горы.

Мардуха, похоже, мелочи обыденной жизни в самом деле не интересовали.На кухне насиловали кухарок, старого повара затолкали в котел, с хохотомразожгли огонь. Чужаки разбивали топорами двери, выволакивали вещи.

Массивную ляду сдвинули, снизу пахнуло холодом и сыростью.Двери отливали бронзой, засовы были толщиной в руку. Надо расспросить Гольша,если доживут, зачем такие запоры. Разве что за дверями зачем-то ждут своегочаса чудища, созданные магией?

Мрака и Таргитая затолкнули поочередно в каморки, Олегаотвели в самый конец, там опустились еще ниже — ступеньки были уже не из камня— из глины. В самой глубине виднелась дверь из тяжелой старой бронзы. Тризасова, три замка в петлях.

Его ударили в спину, сзади тут же грюкнуло. Олег в полнойтемноте ударился лицом о стену, замер, ожидая, пока глаза обвыкнутся. Тесно,стены из непрочной глины, под ногами холодная жижа по щиколотку. Света нет,разве что узкая полоска под дверью; в коридоре пылает, не сгорая, смолянойфакел.

Ноги дрожали, Олег обессилено прислонился к стене. Уже несдерживаясь, опустился в холодную жидкую грязь.

Таргитая заперли первым. Только голые стены, сухая глина подногами да зарешеченное окошко под самым потолком, откуда врывается пляшущий красноватыйсвет. Мрак сразу бы сказал, сколько лет сосне, из которой факел, на какихпесках росла. Олег начал бы ломать голову, как это полыхает, но не сгорает,однако Таргитай не чувствовал себя ни сильным, как Мрак, ни мудрым, как Олег.Он знал, что не любит работать, не утруждает голову трудными мыслями. Поестьвволю, поспать всласть, тискать девок, дружить со всеми людьми — разве не такжаждет жить простой и даже очень простой?

Пальцы привычно отыскали дудочку. Звук в тесной каморке былглухой, печальный. Таргитай едва не сунул обратно, но к такой мелодии пришли ислова — грустные, печальные. Он начал соединять осторожненько одно с другим,подравнивать, обтесывать края, переставлять, не забывая вплетать в мелодию.