тканей, определенно это было бы лучше, — обведя взглядом опустевшую мастерскую, с тоской сказала Русудан… Она была на втором курсе, когда преподаватель по классу живописи очень деликатно подсказал ей такую мысль, но Русудан это показалось абсолютно неприемлемым и в некоторой степени оскорбительным, и она возненавидела любимого прежде педагога.

Прошло не меньше шести лет с тех пор, как Русудан последний раз держала в руке кисть.

Татия и Сандро уже большие, Дареджан прекрасно справляется с домашними делами, и в училище Русудан не сильно загружена, а мастерская почему-то ее не привлекает. Летом студенты училища выезжают на практику в Цихиджвари, и поэтому семья Русудан вынуждена бывать там каждое лето. В позапрошлом году Реваз уговорил поехать в Цихиджвари Лили со Звиадом, и им так понравилось место, что они решили построить там дачу.

…В этом году в Тбилиси с мая наступила сильная жара, и, как только в школах закончились занятия, Реваз вывез своих в Цихиджвари, а сам весь жаркий июль провел в городе, так как был вынужден ежедневно ходить в Министерство сельского хозяйства. Обедал он у тещи, а потом до поздней ночи сидел в мастерской Русудан, склонившись над самим им составленной картой Хемагали, и все снова и снова что-то чертил на ней, пока чистая карта не оказалась испещренной какими-то линиями.

Впереди еще август. Сегодня Реваз поедет в Цихиджвари. Или нет, сегодня он поедет в Хемагали повидать отца. Вот уже третий год не едет Александре в Тбилиси, обидевшись на сына и невестку за то, что они не приезжают к нему. Да, уже прошло три года с тех пор, как Александре уединился в Хемагали. Сыну он пишет, что чувствует себя хорошо и ни в чем не нуждается. Но кто его знает, так ли это на самом деле! Сейчас у Реваза выдалось свободное время, и он сегодня же едет в Хемагали. Может быть, ему удастся уговорить отца поехать с ним вместе в Гагру и хоть месяц побыть с невесткой и внуками. Правда, в августе в Гагре жарковато, но старики как раз любят тепло, да и морской воздух принесет Александре пользу. Он хоть немного окрепнет, и настроение у него исправится.

…Реваз поехал сочинским поездом. Завтра он поднимется в Хемагали, уговорит отца, потом заедет в Цихиджвари, и они всей семьей отправятся в Гагру.

Глава вторая

«Ну, а тебе что надо? Ты кто такой?»

Кто? Да Шарангиа, Шадиман Шарангиа!

Может быть, вам не знакомо мое имя или не нравится фамилия, уважаемый Кукури, а?

А сам-то он кто?

И на кого только похож: оттопыренные уши, приплюснутый нос, глаза навыкате, низкий лоб и ничего не выражающий взгляд.

Пришел я к этому человеку, вежливо поздоровался, улыбнулся как старому другу, а он притворился, что видит меня впервые, и спрашивает, кто я такой.

Я — Шарангиа, уважаемый Кукури, Шадиман Шарангиа, стыда нет у тебя в глазах. И кто только тебя такого вырастил!..

Будто правда не узнал меня?

Не может этого быть! Мы же бывшие одноклассники, жили в одном районе, играли в одной футбольной команде, я был третьим номером, а он — восьмым.

Неужели Кукури меня не узнал? Нет, я этому никогда не поверю. Еще как узнал. Он узнал меня, как только я открыл дверь кабинета, но не захотел показать этого, стыд в нем, видно, заговорил… Ведь в школе он был последним учеником и с трудом дотянул до десятого класса. И вот в десятом-то классе он удивил всех.

Дело было на выпускном экзамене по грузинскому языку.

— Не волнуйся, — ласково сказала ему учительница грузинского, калбатоно Нино, — и расскажи содержание «Кации Мунджадзе»[6]. — Она специально выбрала для Кукури вопрос полегче, надеясь, что он сможет ответить. Но, увы, всегда болтливый Кукури был нем, как сам Кациа Мунджадзе[7].

— Ну, скажи, детка, что-нибудь, не бойся. Хотя бы начни, — все так же ласково уговаривала его калбатоно Нино, а Кукури обвел класс грустным взглядом, потом вдруг быстро вскочил на парту, молниеносно распахнул окно и прыгнул… Да, этот болван выпрыгнул со второго этажа, а калбатоно Нино без чувств упала на пол. Мальчики помчались во двор, а девочки засуетились вокруг учительницы. Вся школа взбудоражилась. Вывихнувшего ногу Кукури отвели домой, а учительницу еле-еле привели в чувство.

После того Кукури в школе не появлялся, но аттестат зрелости получил вместе с нами, и прощальный банкет мы устраивали у него, потому что у его родителей был большой и красивый дом.

И вот теперь этот самый Кукури не узнал меня? Или к нему надо приходить как-то по-другому? Но как?

«Извините, Кукури Абесаломович, за беспокойство, но наше старое знакомство дает мне смелость обратиться к вам за помощью…» — и, может быть, тогда он снизошел бы до меня?

Негодный человек! Шадиман Шарангиа на это ни за что не пойдет, нет! Я человек прямой — глаза у меня для того, чтобы смотреть, а уши — чтобы слушать. Я давно понял, что ничего путного из тебя не выйдет, а отныне я знать тебя не знаю и знать не хочу. Я уверен, что скоро глаза мои увидят тебя ползающим по земле…

Из Министерства торговли Шадиман вернулся в гостиницу очень возбужденным. Он ругался и все грозил кому-то, и Гоча, племянник, никак не мог его успокоить.

— Если бы я просил о чем-то невозможном. А то ведь просто возьми и переведи с одного места на другое, вот и вся моя просьба! И то ресторан, и это тоже. Разве он не должен был спросить, почему я не хочу оставаться на старом месте? Сначала узнай о моих затруднениях, а потом уже изрекай свое категоричное «нет», «нет»… Другого слова их уста не могут вымолвить! Шадиман хорошо знает эту породу людей. Извините, уважаемый Кукури, но от меня вы не дождетесь того, что дают другие.

Отведя душу, Шадиман немного успокоился. Он умылся, сменил рубашку и вместе с племянником спустился в ресторан.

В большом зале «Сакартвело» было немноголюдно и не очень жарко.

— Аристократия, видно, обедает за городом, — пробасил Шадиман, заказывая обед склонившемуся перед ним официанту.

— Если бы в моем ресторане был такой зал, то можно было бы и пиры закатывать, и министерство получало бы от меня прибыль раза в два большую, но на реконструкцию никакой надежды нет. Какая-то проектная организация вот уже два года работает над созданием типового проекта районных ресторанов, и бог его знает, что это будет за проект… Неужели обязательно, чтобы