— Она.., она, наверное, нас проклинает. Ох, Гарри, какэто все нехорошо!

С тех пор зловещая фигура сумасшедшей старухи отравлялаЛуизе всю радость от жизни в новом доме. Стоило ей выехать за ворота или простовыйти на прогулку с собаками, как она тут же натыкалась на поджидавшую еестаруху. Та стояла, согнувшись в три погибели, и бормотала себе под носпроклятия. Из-под старой мятой шляпы торчали неопрятные седые космы.

Луиза больше не сомневалась, что Гарри прав и старухадействительно сошла с ума, но ей от этого было не легче. Миссис Маргетройд,правда, никогда не пыталась войти в дом, и все ее проклятия и угрозы носилисовершенно абстрактный характер, но скрюченная фигура, неизменно маячила заворотами усадьбы. Обращаться в полицию было бессмысленно. Гарри объяснил жене,что это только вызовет к старой чертовке сочувствие деревенских. Он, правда,вообще относился к происходящему гораздо проще.

— Да будет тебе, дорогая. Скоро ей самой надоест.Может, она так развлекается.

— О нет, Гарри. Она.., она нас ненавидит! Я чувствую.Она.., она желает нам зла.

— Ну и пусть себе желает. Она же не ведьма, милая.Хотя, конечно, похожа. Относись к этому с юмором.

Постепенно Луиза начала замыкаться в себе. Теперь, когдасемейная жизнь перестала быть чем-то новым и неизведанным, она чувствовала себястрашно одинокой и неприкаянной. После Лондона и Ривьеры тихая английскаяпровинция казалась ей скучнейшим местом на свете. Обученная искусству икебаны,она тем не менее ровным счетом ничего не понимала в садоводстве. Собак онапобаивалась, а соседями тяготилась. Единственным ее утешением стала верховаяезда. Иногда они катались с Гарри, но он все чаще оказывался занят усадебнымиделами, и ей приходилось отправляться на прогулку одной. Она медленно объезжалаокрестности, наслаждаясь стремительной поступью великолепного коня, подаренногоей Гарри. Принц Хэл, казалось, заразился страхом своей маленькой хозяйки, и приодном только виде согбенной седовласой старухи начинал раздраженно фыркать истарался обойти ее как можно дальше.

Однажды Луиза все-таки набралась смелости. Возвращаясь сочередной прогулки, она уже прошла было мимо старухи, по своему обыкновениюделая вид, что не замечает ее, но вдруг остановилась и, задыхаясь от волнения,спросила:

— Что вам от меня надо? Чего вы хотите?

Старуха хитро прищурилась. В ее смуглом лице было что-тоцыганское. Свалявшиеся волосы торчали из-под бесформенной шляпы грязно-белымиклочьями, а в мутных глазах застыла туповатая подозрительность. Луизепоказалось даже, что старуха пьяна. И тут она заговорила высоким плаксивымголосом, в котором, однако, явно звучала угроза:

— Чего надо-то? Известно чего! Того самого, что у меняотняли. Вышвырнули меня из Кингсден-хауса! А я там жила, когда вас еще и насвете не было. Больше сорока лет я там жила! Черное дело вы, милые мои,сделали, ну да и принесет оно вам одни несчастья!

— Но ведь вы получили очаровательный домик… — робконачала Луиза.

— А на кой он мне? — злобно перебила ее старуха и,воздев руки к небу, вдруг запричитала:

— Ой-ой-ой! Разрушили, все разрушили… Даже очага неосталось. Где мне теперь, горемычной, преклонить свою старую голову? Ну ничего,вам это еще откликнется. Не знать вам счастья на новом месте — только смерть игоре. И личику вашему прелестному тоже недолго таким оставаться. Вспомните ещемое проклятие, ой как вспомните!

Луиза повернулась и не помня себя бросилась прочь.

«Бежать! Подальше отсюда! Прочь из этих мест! Продать дом ибежать!» — крутилось в ее голове.

Она даже удивилась, как все, оказывается, просто. Взять иуехать! И, как на стену, натолкнулась на ледяной взгляд Гарри.

— Уехать? Отсюда… А дом продать… Из-за какой-тосумасшедшей старухи… Да это не она — это ты рехнулась.

— Боже мой, Гарри, но я боюсь. Мне страшно. Я чувствую,что что-то должно случиться. Что-то очень нехорошее.

— Ладно, я этим займусь, — мрачно процедилтот, — Обещаю тебе: я заставлю ее заткнуться.

Не считая возраста, Кларисса Вейн была почти полнойпротивоположностью Луизе, и тем не менее именно она стала вскоре самой ееблизкой подругой. В обществе Клариссы Луиза чувствовала себя гораздо увереннееи спокойнее. Кларисса была так независима, так надежна! Когда Луиза рассказалаей о миссис Маргетройд с ее угрозами, Кларисса даже разозлилась.

— Но ведь это попросту глупо! — воскликнулаона. — Хотя, милая, прекрасно понимаю, как это должно тебя огорчать.

— Ты не понимаешь, Кларисса, я действительно ее боюсь.По-настоящему. Так, что даже сердце заходится.

— Ерунда, милая. Нельзя же так изводить себя из-закаких-то глупостей. Старухе самой все это скоро надоест.

Луиза так долго молчала, что Кларисса наконец не выдержала:

— Ну, что такое?

— Ненавижу! Ненавижу это место! — прорвало вдругЛуизу. — Не могу здесь жить! Понимаешь? Не могу! Я ненавижу здесь все:дом, лес, эту мертвую тишину по ночам. Здесь даже совы ухают как-то особенножутко. Людей ненавижу!

— Людей? Каких людей?

— Ну, в деревне. Всех этих отвратительных старыхсплетниц.

— Они тебе что-то наговорили? — резко спросилаКларисса.

— Да нет, ничего такого. Но от них прямо-таки веетзлобой. После того как с ними пообщаешься, вообще больше никому не хочетсяверить. Просто никому.

— Забудь о них, — решительно сказалаКларисса. — Делать им нечего, вот и сплетничают. Не знают уже, что отскуки и выдумать.

Луиза грустно посмотрела на подругу.

— Как бы я хотела, чтобы мы никогда сюда не приезжали.Но Гарри любит эти места… — с нежностью проговорила она.

Кларисса вздохнула: «Как же она его любит!» — и коротко сказала:

— Мне пора.

— Подожди, тебя отвезут. Только, пожалуйста, непропадай надолго.

Кларисса кивнула.

Визит подруги ободрил Луизу. Гарри, заметив это, сампредложил приглашать ее почаще.

Через несколько дней он с таинственным видом подошел кЛуизе.

— У меня для тебя хорошие новости, дорогая.

— Что такое?

— Я все уладил с этой Маргетройд. Оказывается, у нееесть сын в Америке. Ну, я и устроил, чтобы старуха отправилась к нему. Оплатилей переезд.

— О Гарри! Но это же чудесно! Теперь я, наверное, дажесмогу полюбить Кингсден.