Я сказал ему, что теперь он похож на живого человека, теперь я знаю, что он умеет смеяться. Хоть его хохот и был необычно громким, меня он успокоил.

Начинало темнеть, мы приметили один участок леса, который находился примерно в 300 метрах от нас. По дороге до него я начал подбирать ветки и все, что могло гореть. Я начинал приспосабливаться к новым условиям и уже что-то делал без подсказок. Теперь я умел разжечь костер или смастерить себе что-то похожее на спальное место. Все напоминало выезд на природу, который организовывали у меня на прошлой работе. Только теперь все делали не дроны, а я. Пока мы шли к нашему месту ночлега, я смотрел на громадные трубы города D и понимал, что это скорее пыль, нежели туман. Возможно, я еще многие вещи начну называть по-другому благодаря тому, что отдалился от них.

Часть 26

При подготовке к ночлегу я захотел все сделать самостоятельно. Мне было важно получить навыки, которые помогут чувствовать себя полезным. Леон пообещал не подсказывать. Сначала я разложил палатки. Вернее, подложил что-то мягкое на землю, все, что было с собой, и еще немного листьев. После этого я приступил к костру. Это было мое любимое занятие, я полюбил огонь. Я испытывал новое чувство, глядя на него, что-то в нем меня успокаивало. Соорудить костер нужно было из того, что Леон и Нурлан прихватили с собой из города. Это был огонь из устройства и какие-то шары, чем-то напоминающие страусиные яйца, которые могли гореть всю ночь без присмотра. Но для того, чтобы костер был большим, мы клали немного дров. Леон сказал, что эти шары называются углями. Я вырыл небольшую яму, положил туда угли и поджег их. Наши спальные места находились вблизи друг от друга. Пока угли разгорались, я положил нам еды из рюкзака. Стемнело, мы молча ели у костра. Возможно, Леон слишком буквально воспринял мою просьбу. Для него сделать все самому значило быть одному. Я все время смотрел на костер и не заметил, как съел свою порцию. Я иногда поглядывал в сторону города D. Я ничего не видел дальше 2 метров, но я знал, что город именно в той стороне. Мне вспомнилась цитата, которая, мне кажется, понравилась бы Леону: «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Очень близкая аналогия с пылью, которую я пытался разглядеть в ночи прямо сейчас. Хоть это и не была пыль буквально, а микрочастицы ZENO, я привык считать этот туман чем-то не самостоятельным. Я почувствовал, что хочу побыть один. Выйти из леса и немного посидеть, вглядываясь в туман. Я взял с собой устройство, которое вызывало огонь, и медленно пошел. Я будто оказался наедине с темнотой. И даже здесь, среди ночного неба, я видел гораздо больше, чем в городе F. Я сел, выключил огонь и стал всматриваться в туман. Все эти трубы были видны за сотни километров, а их макушки подсвечивались. Я смотрел и вспоминал, каким я был растерянным в своем городе. Одиноким и пустым. Но дело было не в городе, я таким был и до всего этого. Только раньше я не выходил из дома из-за боязни социальных контактов. Раньше они меня пугали. Я сидел и задумчиво глядел в темноту, пока не увидел яркий свет. Я пригляделся внимательнее. Это была красная точка, и она приближалась. Я замер в ужасе, это был дрон. Я ринулся сказать об этом Леону. Пока я бежал, мне казалось, что мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Леон спал. Я схватил его за плечи и начал трясти. Я кричал, что к нам движется ZENO. Нам нужно бежать! Леон мгновенно открыл глаза и затрясся от страха, подняв руки над головой. Через мгновение я понял, что дотрагиваюсь до него и он испытывает мой страх. Я отпустил его и более спокойным тоном повторил, что к нам движется ZENO. Леон начал приходить в себя. Он закричал на меня, требуя, чтобы я никогда больше не касался его. Отдышавшись, он начал уточнять, где я его видел, и добавил, что это невозможно. Дроны являются частью города и никогда не выходят за его пределы. Он сказал, что знает, с чем я перепутал дрона.

Часть 27

Как выяснилось, мне ничего не известно о мире внутри городов и за его пределами. Города окружены колониями. Почти у каждого города есть лагерь людей, которых Леон вывел за пределы пыли. Он не вдавался в подробности, но сказал, что, когда ушел из города F, осознал, что в остальных городах есть те, кому нужна помощь. Не знаю, считает ли он себя мессией или же просто ему важно, чтобы у него были подконтрольные ему люди. Я с юношеского возраста умел распознавать людей, лишь взглянув на них. Я точно знал, что Леон не стал бы помогать людям из доброты душевной. К сожалению, не все лагеря, которые он организовывал, существуют по сей день. Вначале он выводил всех без разбора, и в некоторых местах скопилось слишком много недееспособных людей. Осознанные люди не выдерживали и убегали оттуда, в итоге оставались только те, которые являлись рабами собственного расстройства и умирали из-за отсутствия ухода. Поэтому Леон и начал вести себя как смотритель. Он определял, кому жить за пределами тумана, а кому нет. Я не думаю, что его мучали муки совести, особенно после истории со спасенным в автокатастрофе мужчиной. Я видел всего лишь маяки тех, кто любит бродить по ночам. Как правило, это люди, страдающие лунатизмом. На них вешают небольшие мигающие устройства, чтобы их можно было найти и привезти обратно в лагерь. Леон сказал, что, раз я так переживаю из-за этого, утром мы навестим лагерь. При этом он несколько раз повторил мне, чтобы я никогда не касался его. Он ненавидит чужие эмоции и теперь из-за моего касания он вряд ли сможет уснуть. После того, как эффект от моего касания окончательно прошел, его страх сменился гневом. Он сказал, что совершенно неважно, ощущает он страх или даже счастье. Чужие эмоции для него словно измена самому себе. Он сравнил это с изменой партнеру в брачную ночь. Настолько это для него неприемлемо. Я пообещал, что этого не повторится.

Я лег в ожидании рассвета. Мне начало казаться, что я еще долго буду привыкать к тому, что ничего не знаю о мире, в котором