Правда однажды, выходя после работы из здания «СапфирПлаза», Родион заметил, как Карина Крупенникова, которую он отпустил домойминут двадцать назад, садится в припаркованную напротив входа машину. Родионуэта машина была хорошо знакома — элегантный кабриолет нежно-зеленого цветапринадлежал Маше Зарецкой. Маша, заметив его, лишь приветливо помахала рукой ибыстро уехала, даже не сделав попытки заговорить. Когда Родион увидел ихвместе, его подозрения ожили, и он напрягся. Но потом вдруг подумал, чтобдительность — это, конечно, здорово, только не надо сходить с ума —всему могут быть самые простые объяснения. Ведь они подруги, почему бы им не встретиться?А разговаривать Маша не стала, потому что они куда-то опаздывали.

Его не поглотила мания преследования, но подспудно он все жеждал непонятных гадостей, поэтому стал раздражаться по пустякам, придираться ксотрудникам, злиться на официантов, на пешеходов, которые медленно переходилидорогу перед его автомобилем. Те, кто знал Марьянова много лет, удивлялись, чтоэто вдруг произошло с Родионом, всегда спокойным, рассудительным и корректным.

На его состоянии, вероятно, сказалось и то, что он так досих пор и не смог помириться с Ноной. Когда Марьянов с ней заговаривал, онадулась, уходила в свою спальню. Когда же он включал телевизор или ложилсяотдыхать, она начинала тщательно продуманный полномасштабный скандал, которыйзаканчивала оскорблениями и угрозами. Все это, естественно, отражалось на егонастроении и душевном самочувствии.

Родион понял, что пора возвращаться к полноценнойгармоничной жизни, если он не хочет стать клиентом психоаналитиков. Он снованачал по утрам посещать фитнес, возобновил занятия теннисом и восстановилиндивидуальный график игр в гольф-клубе, который после памятной беседы спитерским рекламщиком временно заморозил, сочтя невозможным отвлекаться наспорт, когда против него плетутся интриги.

«Все, начинаю заниматься собой, — твердо сказалМарьянов себе. — Конечно, на всякий случай продолжаю внимательноотслеживать ситуацию внутри агентства и вокруг него. Береженого Бог бережет. Нуи Чиж пусть понаблюдает с высоты птичьего полета, — подумал он, имея ввиду Петра Чижова, своего ангела-хранителя. — Надо же, такая, кажется,ерунда — какой-то невнятный разговор, а как повлиял на общее состояние инастроение! Итак, снова туда, где спорт, театр, кино, книги, где людиразговаривают о чем угодно, кроме работы».

Но если со спортом было просто — к нему Родионпристрастился с детства и все эти годы старался поддерживать форму, то со всемостальным могли возникнуть проблемы. Театр он не очень любил, к тому жетеатральный сезон все равно начинается осенью. Идти в кино одному не хотелось.Нона все фильмы смотрела на дисках, заманить ее в кинотеатр было невозможно, априглашать на последний сеанс знакомых женщин казалось ему странным — нуне школьники же они, в самом деле.

Книги в последние годы в основном служили снотворным —ни одну он не смог дочитать даже до середины. За день уставал так, что засыпална первых пяти страницах. «Ну а если не получается с посещением культурныхмероприятий, то что остается? Эх, жаль, хобби у меня никакого нет. Собирал бысебе марки, значки, модели машин или монеты — вот было бы душевноеутоление!» Собственно, нехитрая эта мысль о хобби и толкнула его в объятиячленов клуба «Великий сыщик».

О его существовании Марьянов узнал где-то с месяц назад,когда во время очередного посещения фитнес-клуба случай свел его с Суконцевым.

Проплыв в бассейне свой коронный километр, Родион ужесобрался уходить, когда в раздевалке появился пожилой мужчина. Круглое его лицобыло сизым, отчего обвислый нос страшно напоминал перезрелый баклажан. Солидноепузцо свешивалось поверх плавок, выдавая всю правду о его любви к мучному инелюбви к спорту. Этого человека Родион уже пару раз встречал и в бассейне, и вспортивном зале, однако познакомиться им до сих пор не довелось.

Немного потоптавшись возле своего шкафчика, толстяк, которыйявно чувствовал себя не в своей тарелке, наконец решительно повернулся кРодиону.

— Простите, вы не могли бы мне помочь? — спросилон и тут же отвел глаза в сторону, как будто стеснялся того, о чем хочетпопросить.

Как тут же выяснилось, он и впрямь стеснялся. Хотя по жизниэто был человек деловой и серьезный, но в храме атлетичности чувствовал себянерадивым студентом, выставленным на посмешище перед придирчивойэкзаменационной комиссией. Как большинство тучных людей, он все время старалсядержаться особняком и не решался даже обратиться за консультацией кинструктору. Непонятно, чем Родион вызвал его доверие, но именно ему толстякповедал о своем смятении и попросил при возможности помочь разобраться стренажерами. Конечно же, Родион помог, и обрадованный обретенной возможностьюсгонять лишние килограммы со знанием дела, его ученик представился по полнойпрограмме.

«Суконцев Валерий Аркадьевич, издательство „Конус“, главныйредактор», — значилось в его визитной карточке, которую он сунул Родиону вруки при прощании.

— Обращайтесь в любое время дня и ночи — всегда квашим услугам, — сказал новый знакомый.

После этого они при встрече раскланивались — но неболее. В этот раз толстый Валерий не ограничился улыбкой, а направился прямо кМарьянову, протягивая для приветствия руку. Родион был вынужден осторожнопожать пухлую ладошку.

— Здравствуйте, что-то давно вас не видел! —проговорил Суконцев так радостно, словно они были закадычными друзьями.

Родион, который не слишком жаловал случайных знакомых,довольно сухо ответил:

— Работа. Был занят.

— Вот так все мы, — сочувственно вздохнулВалерий. — Работа, работа, и ничего для души. Не хватает времени на самоеглавное.

Поняв, что толстяк настроен на длительную беседу, Родионрешил взять инициативу в свои руки и прекратить пустой разговор.

— Почему же, — отрезал он, захлопывая шкафчик изабрасывая на плечо спортивную сумку. — На тренажеры же время находим. Авы говорите…

— Погодите, погодите, — Валерий даже уцепилМарьянова за рукав. — Вы же не хотите сказать, что кроме работы и тренажеровбольше никаких интересов у вас нет?

— Ну как же нет? — обиделся Марьянов. — Яплавание люблю, теннис, борьбу. Недавно к гольфу пристрастился.

— А для интеллекта, для души? — почти простоналВалерий. — Извините, если показался вам навязчивым, просто вы мнепо-человечески симпатичны, вот я и… Я вас, кажется, задерживаю?

Марьянову стало жаль простодушного толстяка, и он, чтобы необижать его, миролюбиво ответил:

— Все нормально. Для интеллекта я читаю всякие умныекниги. Точнее, покупаю и пытаюсь читать. Но если честно, они простоскапливаются у меня на журнальном столе. И когда набирается приличная стопка,дарю своим знакомым с самыми лучшими рекомендациями. А для души я слушаю вмашине любимую музыку.