Ровно в восемь тридцать утра в приемную бочком вошелнебольшого роста мужчина лет сорока в мятом костюме и затемненных круглыхочках, за которыми едва угадывались глаза. На голове у него была впечатляющаяплешь, покрытая бисеринками пота.

— Моя фамилия Панюшкин, — произнес он жидкимголосом, который позабавил Карину. — Я к Родиону Алексеевичу, он обещалменя принять.

— Родион Алексеевич сейчас будет, — холодноответила она. — Подождите его здесь.

И она указала на ближайшее к посетителю кресло.

После телефонной пытки, которую ей вчера устроил этот тип,Карине не очень-то хотелось с ним любезничать. К тому же по его милости ейсегодня пришлось встать на час раньше. Ну и в довершении всего у Панюшкина быланеприятная манера хрустеть суставами пальцев. Он делал это часто, нервно и,кажется, вовсе не замечал производимого эффекта.

— У нас в коридоре висят очень красивые картинысовременных художников, — мрачно заметила Карина. — Можно покапогулять и посмотреть.

— Нет, спасибо, я не люблю живопись, — ответилпосетитель. — И графику тоже. И фотографию, — на всякий случайдобавил он.

Так они и сидели молча, в тишине, нарушаемой лишь неприятнымпохрустыванием, пока не прибыл Марьянов. Он вошел в приемную и окинул гостябыстрым внимательным взором. Панюшкин медленно встал и поздоровался. Боссответил вежливо, но руки ему не подал и вел себя, честно говоря, неприветливо.

Карина ломала голову над тем, что это за тип. Он пришел поличному делу, ради него босс отменил две встречи. Судя по всему, Марьянов ничегохорошего от грядущего разговора не ждал, потому что был сумрачен инедружелюбен.

Если бы от любопытства действительно можно было лопнуть,Карина лопнула бы прямо сразу после того, как эти двое закрылись в кабинете.Она бросилась к двери и обнюхала ее, словно собака, натасканная на героин.Дурацкий евроремонт! Ни одной треклятой щелочки, ни одной неплотно подогнаннойпланочки… Она готова была царапать ногтями косяк, лишь бы услышать хотьчто-нибудь. «Черт подери, почему меня так волнует личная жизнь босса? Не можетбыть, чтобы я в него влюбилась. Нет, все же я не до такой степени идиотка.Поверить не могу. А если не влюбилась, почему я так за него беспокоюсь?!»

Неожиданно Карина подумала, что Панюшкин напоминаеттретьеразрядного частного детектива из американских боевиков. Может быть, онпринес какие-нибудь компрометирующие документы и теперь собирается Родионашантажировать? Или хочет показать ему снимки жены в обнимку с любовником.Карина поймала себя на мысли, что, несмотря на острую неприязнь к его жене, онане желала бы Родиону пережить нечто подобное. Хм. Вдруг ему нужна помощь? Онапросто обязана ему помочь.

Изо всех сил убеждая себя, что ей движет именно этоблагородное чувство, Карина во что бы то ни стало решила подслушать, о чемговорят в кабинете. Помешать ей сейчас могла только катастрофа вселенскогомасштаба, сгребающая с поверхности планеты все живое. Дело могловыгореть — даже самые дисциплинированные сотрудники агентства приходили наслужбу лишь в начале десятого.

— Как бы незаметно приоткрыть эту чертову дверь? —пробормотала она, бегая по приемной кругами и ломая руки, словно дебютанткаперед выходом на сцену.

Наконец ее осенила «гениальная» идея. Нужно войти в кабинет,а выходя, оставить дверь слегка приоткрытой. И уж тогда… Но под каким предлогомтуда ворваться? Как назло, воображение отказывалось работать, и баста. Кофе-чайРодион гостю не предложил, утреннюю почту для шефа курьер приносит только вдевять. Эх, была не была! Карина схватила со стола пачку вчерашних газет,которые ей вечером вернул Марьянов, и, предварительно постучав, шагнула вкабинет с лицом столь же беспечным, с каким миллионеры загорают на палубе своейяхты, закатав до колен штаны от Гуччи. Она успела услышать фразу, сказаннуюблеющим голосом:

— Поверьте, моего интереса тут нет, все исключительноради…

При ее появлении Панюшкин замолчал и клацнул челюстью такотчетливо, словно кто-то нажал у него на макушке выключатель.

— Извините, Родион Алексеевич, почта.

Карина ловко метнула газеты на самый краешек огромногостола, чтобы Марьянов сразу не распознал подлог, и быстро вышла. Ее маневрудался — Родион даже не взглянул на секретаршу, а дверь ей удалосьоставить чуть-чуть приоткрытой. Это была крошечная щелка, тоненькая, какмышиный хвост. Но ее хватало, чтобы слышать все, что творится в кабинете.Карина, наполненная до краев сладким ужасом содеянного, припала к ней чуткимухом и теперь ловила каждое слово.

— Родион Алексеевич, говорю же вам, я действую винтересах Лены. Ей сейчас очень плохо, ее надо спасать.

— От чего спасать? — резко спросилМарьянов. — И вообще — кто вы такой?

— Я же вам визитку свою дал, — занервничалпосетитель. — Панюшкин Юрий Сер…

— Да идите вы в баню со своей визиткой! Я спрашиваю,какое отношение вы имеете к Лене? Вы ее брат? Сват? Родной тятенька?

— Не кипятитесь, пожалуйста, не надо. Я сейчас всеобъясню, — занервничал посетитель. — У Лены в молодости был парень, ая — его лучший друг. С парнем она рассталась, а со мной продолжает дружитьдо сих пор. Вы же ее знаете, она очень контактная и добрая.

— Действительно, добрая, — скептически заметилМарьянов, словно дружба с этим типом была высшим проявлением доброты.

— Вам же не безразлична ее судьба, правда? —продолжал гундеть Панюшкин. — У Лены личные проблемы. Я не знаю какие, ноточно — личные. Знаете, она ведь пыталась наложить на себя руки. Ее чудомспасли…

Марьянов в ответ двинул стулом, и Карина подскочила отнеожиданности. Потом затравленно оглянулась — вдруг вот прямо сейчас еезастукают? Однако все было тихо, никто в приемную не вошел. А по доброй волеона не собиралась прекращать подслушивать.

— Сейчас я разрыдаюсь, — донесся до нее голосбосса, который, судя по всему, поднялся со своего места.

Вероятно, он навис над своим посетителем, потому что тотиспуганно пискнул:

— Но это правда! И я пришел за помощью именно к вам,потому что вы ее любили!

— Да вам-то откуда знать?

— Так Лена сказала, — затараторил Панюшкин и дажехрюкнул от избытка чувств. — Сама! Лично мне призналась. И ещепризналась, — голос его стал похож на мышиный писк, — что любит васпо-прежнему.

— Во как, — с непередаваемой иронией пробормоталМарьянов. — Выходит, вы ее наперсник, да? Вроде лучшей подружки.

Панюшкин снова зафырчал. Прямо как еж, которого Карина натеткиной даче поймала возле кошачьего блюдца с молоком.

— Знаете, Родион Алексеевич, — набрался храбростиПанюшкин, — мне не доставляет большой радости сидеть тут у вас и что-тодоказывать. Думайте, что хотите. Я действую исключительно в интересах Лены. Яубежден, что только человек, который любил ее всерьез, способен сейчас ейпомочь, оттащить от края бездны. Думай я иначе, никогда бы к вам не пришел. Яюрист, очень занятой человек. Но когда узнал, что с Леной беда, решил разыскатьвас. Предупреждаю — она ничего про это не знает. Это целиком мояинициатива.