И сейчас, когда Тарани кричала на Корнелию на залитой зеленым дымчатым светом лужайке перед домом Элион, это становилось особенно ясно.

— Она сдала нас Седрику! — напомнила Корнелии Тарани. — Она пыталась нас уничтожить!

Корнелия снова пожала плечами и покосилась на окошко. Элион по-прежнему выглядывала оттуда, ехидно улыбаясь. Это была старая добрая Элион — от улыбки до привычки постукивать по полу носком ботинка.

Но Тарани, перешедшая в Шеффилдскую школу недавно и не успевшая как следует познакомиться с Элион до того, как начались всякие дрязги с Меридианом, ничего этого не знала. В отличие от Корнелии, ее не связывала с Элион многолетняя дружба.

Тарани не испытывала ничего, кроме гнева.

— Почему ты всегда ее защищаешь? — обвиняющим тоном обратилась она к Корнелии.

В конце фразы голос ее сорвался на пронзительный визг. Кулаки Тарани неожиданно окутались клубами огня. Самая робкая и застенчивая из чародеек в гневе становилась страшна опасна, как жаждущий мщения огнедыщащий дракон.

Корнелия разинув рот глядела на разъяренную подругу. И тут у нее в мозгу снова раздался шепот Теперь он больше не отдавал приказов, а медленно произносил певучие фразы на языке, который Корнелии никогда не доводилось слышать…

«Ли кун туи кин канннн…»

Корнелия взмахнула руками, пытаясь противопоставить раскаленной оранжевой магии Тарани свою собственную — зеленую и прохладную. Но Тарани была не соперницей, а подругой и такой же Стражницей, как она сама, и силы их были равны. Вот только в этом кошмаре Огонь все же победил Землю. Тарани направила ладони на дом Элион…

«Кен чен ли кун туи кьен кан. Кен чен…»

Тарани подалась вперед, вкладывая всю свою силу в огненные шары. Пламя отделилось от ее рук и…

«Сун ли кун…»

Корнелия попыталась крикнуть, но с языка не сорвалось ни слова. Чародейке еле удавалось дышать.

«СУННН! ЛИ КУННН ТУИ КЬЕН КАННННН!»

Тарани метнула сгустки пламени в дом! Один ужасающим свистом и шипением ударился во входную дверь. Другой подпалил покрытые снегом кусты.

Третий устремился к маленькому окошку, у которого стояла Элион.

Корнелия впала в панику, она задыхалась. В ужасе она глядела, как ее подруга исчезает за четырехметровой стеной пламени. Корнелия кинулась было к дому, но Питер сгреб ее за плечи и потащил прочь.

«СУННН! ЛИ КУННН ТУИ КЬЕН КАННННН!»

Разъяренная Тарани снова и снова метала в дом жаркие огненные шары.

«Девочки!»

Корнелия хотела только одного — убраться из этого кошмара, проснуться!

«Пора просыпаться!»

«Да! — подумала Корнелия. Голос эхом отдавался в голове, когда они с Питером бежали от охваченного огнем дома Элион куда подальше. — Точно, пора просыпаться!»

«Откройте глаза…»

Корнелия, с облегчением вздохнув, подчинилась…

Хай Лин летала. Она знала, что зря это делает. Школьный двор под ней так и кишел учениками, которым вовсе ни к чему было знать о ее особых способностях.

К тому же подразумевалось, что она будет использовать эти способности для спасения мира, а не для собственного развлечения!

Шелестящий голос, звучавший на задворках ее сознания, не раз повторял ей это. Он уговаривал ее стряхнуть с себя этот беззаботный сон, обращаясь к чародейке со странно знакомой интонацией.

Но Хай Лин так до сих пор и не могла узнать его. Она отказывалась слушаться и продолжала летать.

Голос начал выпевать заклинание на древнем китайском диалекте, который Хай Лин доводилось слышать на семейных церемониях. Этим языком пользовалась бабушка, когда произносила молитвы.

Да, бабушка…

«Кен чен ли кун туи кьен кан… — нараспев произносил голос. — Кен чен ЛИ КУН ТУИ КЬЕН КАН…»

Через пару мгновений пение стихло. Его сменил шелестящий голос, отдававший распоряжения. Только на этот раз он обращался не к одной Хай Лин, а ко всем пяти Стражницам Сети.

«Девочки! Пора просыпаться! Откройте глаза…»

Хай Лин с покорным вздохом подчинилась. Она медленно опустилась с небес на землю. Поморгала и, прищурившись, огляделась вокруг. Окрашенный во все цвета радуги свет, бивший в лицо, едва не ослепил ее.

Хай Лин была совершенно сбита с толку!

Она обнаружила, что находится на какой-то поверхности, которую и поверхностью-то назвать было трудно. Она была гладкой и мягкой. Хай Лин заметила, что от того места, где она сидела, расходились круги— словно на воде, если туда бросить камушек.

«Где это я? — удивилась Хай Лин. — Неужели действительно на воде?»

Она поднялась на ноги и потянулась, попутно заметив, что облачена в чародейскую униформу.

Девочка с облегчением вздохнула, увидев, что ее подруги-Стражницы рядом. Они просыпались одна за другой, и у каждой на лице было всё то же выражение недоумения. Все они гадали, где оказались и было ли сном то, что они только что пережили.

«Ничто из того, что мы сейчас видели, — вдруг подумала Хай Лин, — не являлось реальностью. Это была лишь игра нашего воображения. А сейчас мы возвращаемся к действительности, которая поразительнее любого сна!»

— Что это?.. — пробормотала Вилл, вставая и оглядываясь по сторонам. Когда она обнаружила, что стоит в чародейских сапожках на загадочной, прозрачной и одновременно затянутой облаками поверхности, у нее глаза на лоб полезли. — Это же радужный мост! — воскликнула она. — Дорога, ведущая в Кондракар.

«Ли кун туи кьен кан кен чен суннннн…»

Пение, которое раньше раздавалось у каждой из Стражниц в голове, теперь доносилось прямо из воздуха. Голос был тонкий и шелестящий, но в то же время уверенный и сильный.

— Это бабушкин голос! — вскричала Хай Лин.

Из глаз чародейки брызнули слезы. С тех пор, как бабушка умерла, Хай Лин не переставала тосковать о ней. Эта печаль принимала разные формы: от тупой боли в сердце, когда мама подавала к столу любимые бабушкины пирожки, до глупого желания, чтобы кто-нибудь сделал ей перед сном массаж спины, как делала бабушка.

Но сейчас бабушка была здесь, рядом!

Или нет?

Хай Лин слышала ее голос и чувствовала ее присутствие — кто-то больший, чем просто человек, ласково смотрел на девочек с высоты.

Но видеть свою любимую бабушку Хай Лин не могла.

Словно уловив растерянность внучки, бабушкин голос произнес:

— Здесь все не такое, каким кажется на первый взгляд!

Голос раскатывался в небесах, будто гром, и заставлял облака мерцать. Бабушка, хоть и лишенная телесной формы, была повсюду.