Однажды вечером, вскоре после того как я и Андрей начали играть вместе, мы пошли пропустить по паре пива. Мы сидели на столе для пикника на летней площадке небольшого ресторанчика в одном из районов Манхэттена, когда я заметил девушку, собирающуюся перейти Гринвич-стрит. На ней были джинсы, ботинки и расстегнутая кожаная куртка поверх черно-белой футболки с логотипом панк-группы «Ramones», а по плечам струились распущенные волосы. Девушка была похожа на диснеевскую принцессу, случайно очутившуюся в бедном районе. Я толкнул Андрея локтем в бок и мотнул головой в ее сторону.

— Что? — не понял он.

— То есть как это — «что»? — Я снова мотнул головой в ее сторону.

— Не мой тип.

— Ты шутишь?

Девушка рванула через дорогу, лавируя между машинами, и направилась к входу в бар. Она высмотрела нас с Андреем в полумраке и пошла, улыбаясь, к нам. Андрей встал и поцеловал ее в щеку.

— Моя сестра-близнец Катя, — сказал он. — Она совсем недавно начала работать в «Терндейл», фирме по управлению активами.

Катя протянула мне руку для рукопожатия. Она была невысокого роста, тонкокостная, с блестящими черными волосами и круглым миниатюрным личиком.

— Это, должно быть, прекрасное назначение, — отметил я. — В «Уолл-стрит джорнал» пару лет назад печатали статью об Уильяме Терндейле.

— Каждый новый сотрудник получает копию этой статьи, — ответила Катя и сдержанно улыбнулась. — Его называют современным Медичи. Покровителем искусств и принцем финансов.

— И как с ним работается?

— Вообще-то пока не знаю. Мы и говорили-то один раз, да и то я пала ниц и билась лбом о землю.

Я засмеялся.

— Но давай отвлечемся от Терндейла. Ты читал в колледже «Джорнал»? — удивилась она, широко открывая глаза.

— Ага, — ответил я; меня позабавила ее показная недоверчивость. — А что? И что ты читала?

— «Дейли уоркер» и «Мазер Джонс».[4]Учеба в колледже — это время, когда надо вывести весь бред о социальной справедливости из своего организма. На людей вроде тебя нельзя положиться. С тобой однажды приключится отсроченный кризис сознания, как раз когда ты мог бы сорвать куш, наступив на горло пролетариату.

— В то время как у тебя никаких сомнений не будет?

— Никаких, — нежно пропела она. — Если понадобится — я это сделаю. Разве не пора одному из вас купить мне пиво?

— Моя скромная сестренка, — усмехнулся Андрей, обнимая ее за талию.

Пара бокалов пива превратилась в пять. Катя продолжала в том же духе, сначала провоцируя нас с Андреем говорить о своей работе и баскетболе, а потом ловко высмеивая нас, нанося ощутимые уколы нашему тщеславию и иронизируя по поводу наших амбиций. Я подумал, что Дженне она бы понравилась. У Кати не было никакого необычного акцента. Она объясняла этот контраст с английским своего брата тем, что Андрея отправили учиться в английский интернат, когда ему было восемь, чтобы он приобрел навыки лидера, в то время как ее оставили дома, в Нью-Йорке, чтобы она сосредоточилась на ведении домашнего хозяйства. Андрей пошел внутрь бара, когда настала его очередь покупать всем пиво, а Катя взяла со стола мою руку и повернула ее ладонью к свету. Когда она прикоснулась ко мне, моя ладонь отозвалась покалыванием.

— Ты предсказываешь будущее? — спросил я.

— Иногда.

— Это еще одна вещь, которой ты научилась в колледже, пока я был слишком занят, читая «Джорнал»?

— Это один из навыков, которые я приобрела дома. Моя мать ведьма, а отец принц. Я пошла в него, но могу колдовать, если к этому меня побуждает мой дух.

Я не знал, смеяться или нет.

— Дай-ка угадаю, — предложил я. — В моем будущем ты видишь кризис сознания.

— Ну, это рабочее предположение.

— Так что же еще ты видишь?

— Двоих детишек и дом в пригороде. Отпечатки пальцев, измазанных арахисовым маслом, на брюках от твоего костюма.

— И?

Она пристально всмотрелась в мою ладонь.

— Кота, которого ты не любишь. Пушистик или Пушок. Он будет мочиться в твои ботинки для гольфа.

— И все? — Я притворился разочарованным.

Катя легонько провела пальцем по моей линии жизни, заставив меня вздрогнуть. Я наклонился к ней, вдыхая ее аромат, и понял, что пьян.

— Трудно, — заявила она. — Может, станет легче, если позолотишь ручку.

Я вытащил из кармана монету в двадцать пять центов и вложил ей в ладонь. Катя подержала ее на большом пальце и ловким щелчком отправила на мостовую.

— В ней полно примесей. Если хочешь услышать хорошие новости, нужно платить по-настоящему.

— У меня есть пара золотых, — заявил я, чувствуя, что у меня голова идет кругом.

— Так попробуй еще раз.

Я поднес ее руку к своему лицу и прикоснулся губами к ложбинке.

Катя задумчиво хмыкнула:

— Похоже, это сработало.

— И как насчет хороших новостей? — глухо спросил я.

Она нежно похлопала меня по ладони.

— Девушка.

— Как она выглядит?

— Это ты мне скажи, — предложила Катя, поднимая голову.

Я колебался, меня охватило смущение. Одно долгое мгновение Катя ждала ответа, а затем встала, выпустив мою руку, и застегнула куртку.

— Поздно уже. И я слишком много выпила. Попрощайся за меня с Андреем.

Порыв ледяного ветра вырывает меня из воспоминаний, когда двери поезда открываются на высокой платформе у Сто Двадцать Пятой стрит. За моей головой что-то с глухим стуком ударяется об окно. На крыше напротив платформы кучка детей. Они швыряют снежки в поезд. Я делаю резкий вдох, когда вижу, как парнишка бежит вперед, с размаху бросает снежок и резко останавливается за полметра до края крыши. Двери закрываются, и дети начинают возбужденно подпрыгивать, хлопая друг дружку по открытым ладоням. Жаль, что мне не двенадцать лет. Когда поезд набирает ход, я смотрю на часы. Катя просила меня приехать к часу. Я, похоже, буду раньше.

Как я и предполагал, и Андрей, и Катя сразу же понравились Дженне, хотя огромные амбиции Кати, которые она и не пыталась скрыть, иногда просто шокировали мою жену. «Может, ты был бы счастливее с такой девушкой, как Катя, — дразнила она меня иногда, когда я работал дома допоздна. — Она-то уж считала бы твою работу важной. Она-то не просила бы тебя пойти в постель и погладить ей спинку». Однажды я совершил ошибку, упомянув подначки Дженны в присутствии обеих женщин и заявив, что Дженна думает, будто Катя и я стали бы хорошей парой. Повисло ледяное молчание, а когда мы приехали домой, Дженна устроила мне скандал.