Мысли о Валерке не дают покоя. Я все еще не могу поверить, что он не мертв, просто не могу. Ведь я же сама его хоронила, точнее то, что он него осталось. Ботинок, зубы, крестик. Крестик!

Бросаюсь к комоду, где хранятся всякие милые сердцу побрякушки. Шкатулка... мамина цепочка с кулоном, точнее ее мама подарила мне на совершеннолетние, папин браслет и серьги, его подарок на двадцать лет. А вот и кольцо, подаренное братом мне в том году, перед его отъездом. Я сняла его, когда Валера погиб, не могла каждый день смотреть на едва ли не единственную вещь, напоминающую о брате ежесекундно. Вот он!

В голове назойливо крутится одна мысль, которую я до этого старалась гнать подальше от себя. Крестик.

Я подменила крестик, когда хоронили Валеру, на другой. Хотела оставить память о брате и сейчас только окончательно поняла, что именно не так.

Он лежит на дне шкатулки, такой же, как и в день, когда я его подарила Валерке. Такой же чистый, серебристый, не тронутый копотью. Переворачиваю, ожидая увидеть выбитые по моему заказу буквы, по случайности с его первыми буквами имени и фамилии — ХВ, Хромов Валерий. Но их нет.

Не может быть! Они тут точно были. Я сама делала заказ ювелиру на эти буквы. Мама сказала, что можно было просто купить любой крест с этими буквами, их много, но я хотела особенные. Заняла у Лики денег, добавила свои и сделала так, как хотела. Валерка мялся, он всегда относился к этому всему очень скептически, но ради меня носил крестик на груди.

Когда привезли его вещи, никто не вглядывался, тот этот крест или нет, поэтому я спокойно поменяла его на другой. Потом еще корила себя правильно ли поступила, но...

Смотрю сейчас на крестик и не могу поверить своим глазам, он не тот. Тут совсем другие буквы, не те, не мои. Почему я сразу не обратила внимания на это?

Ну это понятно… у меня же не было повода сомневаться в том, что брат погиб.

Как такое могло случиться? Перепутали с другим парнем, с тем, что был с ним в машине в момент взрыва?

Почему они вообще взорвались и что делали так далеко от города? Почему врезались в то дерево и что вообще произошло?

А что, если эти люди не врут? Что, если Валера и правда каким-то образом остался жив?

Правда в голове это никак не может уложиться, потому что я искренне убеждена, он не мог так поступить с нами, с мамой, папой, со мной в конце концов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Брожу из угла в угол с этим крестиком, зажимая его крепко-крепко в кулаке и тут в голове неожиданно всплывают события последних дней. Конверт с фотографиями. Кто-то ведь прислал мне его. И зачем? А что, если это как-то связано с братом?

* * *

Брожу из угла в угол со странными фотографиями в руках и не знаю, что делать. Сейчас бы позвонить Гоше, и плевать, что мы расстались. Порой можно и поступиться принципами, если дело касается жизни и смерти.

Попрошу его мне помочь, включив все свое обаяние. Хотя…нет!

Гоша же пусть и бывший, но мент, вдруг бандиты подумают, что я звоню ему в надежде на помощь?

Ммм... что же делать? В досаде прикусываю губу до крови, но не сразу чувствую ее солоноватый вкус. Если бы рядом была Лика, она бы точно что-нибудь придумала...

Что же выходит? Мне совсем не к кому обраться за помощью? Это значит я совсем одна?

Звонок в дверь раздается неожиданно. Резко вздрагиваю, раздумывая стоит ли открывать, но решаю, что нет, это совсем не обязательно.

— Катерина? Вы дома?

Таюсь, словно мышь в собственной норе. Этот Толя решил меня измором взять?!

— Ну Катя, вы меня пугаете... с вами точно все в порядке? Я же видел, что вы никуда не выходили!

Да отстань ты, привязался словно муха!

— Придется, наверное, полицию вызывать, что-то здесь не ладно...

Чертов сосед!

— Вы за мной следите? — не выдерживая, распахиваю дверь чуть ли не настежь. Так борюсь с собственными страхами.

Улыбается, переводит взгляд с моего лица вниз, потом обратно и пальцем показывает на мою грудь. Что?!

Опускаю взор и краснея вижу, что полы халата разошлись и едва не оголили обнажённую грудь. Ну а что? Те видели, давай всем теперь покажи...

Зло запахиваю халат и пытаюсь захлопнуть дверь, но Толя нагло вставляет ногу в проем и умоляюще складывает руки в просящем жесте.

— Я вас прошу... нам бы поговорить. Это недолго. Можно я войду?

И, не дожидаясь моего согласия, спокойно отодвигает меня в сторону.

— Я серьезно. Мне есть что тебе сказать.

Закрывает дверь и идет мимо меня на кухню.

— Ты уже определись, мы на вы или на ты... — сложив руки в замок встаю в проходе, пока этот наглец ставит чайник на плиту и достает кружки.

— Я вроде не такой старый, ты тоже еще ничего. Можем и на ты.

Сахар. Молоко в ковшике. Последний кофе в банке. Заначка.

— Послушай, Толя... — с нажимом начинаю я и тут же осекаюсь под его серьезным взглядом.

Он зачем-то понижает голос, и все это действо приобретает совсем уж странные очертания. Фарс какой-то…

— Нет, это ты послушай. Я не знаю, что у тебя стряслось, но здесь творилось явно что-то нехорошее. Кто-то взломал твою квартиру и...

— Что же ты ментов не вызвал? — зевая, я отворачиваюсь к плите, чтобы он, не дай Бог, не увидел моих настоящих эмоций.

— Я собирался, — оправдывается сосед, — Но тут как раз услышал, что ты пришла. Потом меня звонок важный отвлек, срочно на работу вызывали, вот я и...

— Понятно.

— Ты обиделась что ли? Нет, ну правда. Рванул, там клиентка истерику устроила. Квартира ей, видишь ли, не нравится, пока успокоил дело к вечеру, вернулся, а у тебя уже замки все на месте. А потом ты мебель таскала...

Улыбается почему-то, от зловещего шепота перейдя на непринужденную беседу двух скучающих идиотов, а меня передергивает от злости. Знал бы ты, Толя, где я была, ни за что не сидел бы тут. От меня теперь надо держаться подальше.

— Ты чего пришел-то? — оборачиваюсь так резко, что он слегка дергается и уже налитый кофе в стакан выплёскивается ему на грудь.