В эту самую минуту на Пьяцетте показался старый господин, на руку которого опиралась молодая девушка.

Видимо, они были очень популярны; со всех сторон их приветствовали почтительными поклонами. Консул фон Зенндорф тоже вскочил с места, шепнув своим спутникам:

— Идите за мной, это Кастелламари с дочерью.

Кастелламари обладал благородной осанкой. Он был высокого роста, стройный, элегантный, с белыми как снег усами и бородой. Дочь его, прелестная, цветущая девушка лет семнадцати, с большими черными глазами, горевшими на бледном, тонком личике, была полна какого-то неизъяснимого очарования. Одета она была с изысканной, утонченной простотой.

Консул и его спутники пошли за интересной парой и видели, как сенатор, перейдя площадь, вошел с дочерью в книжный магазин. Они последовали за ними и, открывая двери магазина, ясно услышали слова сенатора, обращенные к приказчику:

— Почему опять так запоздали венские газеты?

— Из-за снежных заносов, ваше превосходительство.

— Как только они поступят, пришлите мне их непременно, как бы поздно ни было.

Зенндорф воспользовался наступившей паузой, чтобы раскланяться с сенатором и его дочерью и представить своих спутников.

Сенатор с изысканной любезностью обратился к барону фон Сфору.

— Я очень сожалею, барон,  — сказал он по-французски,  — что болезнь дочери лишила меня удовольствия принять вас вчера. Буду очень рад, если вы возможно скорее повторите ваше посещение. Вас я тоже буду рад видеть, доктор.

Барон фон Сфор почтительно поклонился. При всей своей светскости он не нашелся что ответить. Взор его был прикован к стоявшей около старого аристократа прелестной девушке, покрасневшей и опустившей глаза под пламенным взглядом молодого человека.

Видя, что сенатор собирается выйти из магазина, и заметив впечатление, произведенное на его родственника молодой девушкой, Зенндорф решил сыграть роль провидения.

— Не разрешите ли вы нам, ваше превосходительство, пройтись с вами? — обратился он к старику, ответившему нерешительным, но все же любезным «пожалуйста».

Консул и сенатор пошли вперед, доктор Мартенс, Сфор и молодая девушка замыкали шествие.

Не успели они сделать и нескольких шагов, как на площади раздался странный, резкий свист.

Доктор Мартенс вздрогнул и, извинившись перед своими спутниками, отошел в сторону.

Обождав, пока компания скрылась из виду, он бросился бежать по направлению к городской башне с часами.

Здесь поджидал его оборванный ладзарони, типичный итальянский нищий, и, увидев подходящего комиссара, мигом скрылся за церковью. Доктор Мартенс последовал за ним.

— Господин доктор, она сейчас опять в городе. Губер выследил ее. Мы можем нагнать ее, если поедем к мосту Риальто.

— Все это хорошо, но как? Если возьмем гондолу, то наверняка опоздаем. Она пошла по направлению к кварталу Фреззериа?

— Никак нет. На Марсерио.

Не теряя даром времени, комиссар бросился бежать через площадь. В эту минуту как раз остановился папоретто, этот общественный пароход, плавучий трамвай Венеции. Раздалась команда капитана, и папоретто, взяв еще двух пассажиров, двинулся в путь.

Наконец-то у цели!

На мосту Риальто не было ни души. Музыка на Пьяцетте отвлекла обычных немногих прохожих. Плохой вечер выдался для торговцев, разбивших вдоль моста свои лавочки.

На земле стояли в ряд горшки и дешевая посуда, за ними висело господское платье, когда-то элегантное и нарядное, грубые женские рубашки, жестяная и цинковая утварь, мышеловки, птичьи клетки и т. д. На мосту Риальто вы можете найти все, что может понадобиться неприхотливому обывателю Венеции.

Доктор Мартенс торопливо вошел в одну из таких лавочек; агент остался стоять в дверях, пытливо поглядывая в направлении города.

По дороге комиссар успел снять с себя галстук, воротник и манжеты. В лавочке он купил за несколько лир простое платье и с разрешения хозяина тут же переоделся. Торговец равнодушно смотрел на всю эту процедуру: видимо, он привык к подобным происшествиям.

Комиссар растрепал прическу, нахлобучил на лоб широкополую дешевую шляпу и, попросив купца сохранить до завтра снятое платье, вышел на улицу.

Никто бы не узнал в рабочем, одетом в простую синюю блузу, элегантного доктора Мартенса, за полчаса перед тем гулявшего на площади Святого Марка в обществе первого аристократа города.

Вовремя окончил он свое переодевание!

Не успел он выйти на улицу, как на темном фоне соседних домов вырисовалась стройная женская фигура и, не замечая обоих мужчин, быстро взбежала по ступенькам моста.

За ней в отдалении, шагах в двадцати, осторожно крадучись и прячась в тени домов, следовал какой-то мужчина.

— Совсем как вчера,  — на ходу прошептал доктору Мартенсу агент Губер,  — она вышла через заднюю калитку, свернула в переулок, обошла почти всю площадь Святого Марка, а теперь, видимо, идет туда же, куда вчера.

— По дороге ничего особенного не случилось?

— Нет, ничего.

Доктор Мартенс молча кивнул и быстрыми шагами пошел вперед: в беспорядочном клубке узких улиц и переулков каждую минуту можно было потерять женщину из вида.

Минут десять продолжалось это преследование; женщина снова свернула направо, в узкий переулок, имевший не более двух метров в ширину.

Прежде чем комиссар успел добежать до угла, она исчезла!

Две-три неясные фигуры попались им по дороге; из-за угла несся им навстречу глухой, смутный гул.

Подойдя ближе, они увидели небольшую харчевню с вывеской, прочесть которую им не удалось ввиду окончательно наступившей темноты.

— Она должна быть здесь, Губер, взгляните-ка. Если через пять минут вы не выйдете из трактира, значит, вы нашли ее, и я приду к вам.

Губер направился в трактир, а через пять минут туда вошел и доктор Мартенс.

В лицо ему пахнул противный запах прогорклого сала. Воздух был пропитан махоркой и запахом трески — главной пищи бедного итальянского люда. Несколько подозрительного вида субъектов сидели за столами перед глиняными кружками. На полу валялись тыквенные семечки. Было шумно, ругань висела в воздухе. Каждую минуту кто-нибудь из присутствующих ударял кулаком по столу, так что стоявшая на нем посуда звенела и подскакивала.

Около самой двери комиссар увидел своего агента. В нише, за другим столиком, сидела женщина, видимо, погруженная в глубокую задумчивость. Время от времени она бросала взор на дверь.

Хозяин подозрительно оглядел вошедшего комиссара и поставил перед ним кружку кислого красного вина.

В последующие несколько минут не произошло ничего знаменательного, и комиссар имел время хорошо разглядеть свою соседку.