об Алеше. Там и Илья Муромец с Добрыней, и Микула Селянинович читают наставления Алеше, но характер этих наставлений иной. Таким образом, идейно-художественное качество сказок о богатырях в «Библиотечке Ступина» далеко не равноценно.

В 1870-х годах была выпущена еще одна сказка о Добрыне в издании Д. П. Преснова под заглавием «Былина из времен князя Владимира красное солнышко о Добрыне Никитиче, славном богатыре русском, о исполине Полкане, Змее Горыниче и о княжне Милолике» (36 стр.). Но это не что иное, как первая из «Русских сказок» В. А. Левшина, перепечатанная, очевидно, с текста лубочных картинок.[119]

Таковы известные мне тексты сказок о богатырях, распространявшиеся в дешевых книжках для народа.

* * *

Каково же было воздействие этих книжек на устную народную сказку о былинных богатырях? A priori можно предположить, что широкое распространение в народе книжек со сказками о богатырях не могло не отразиться в том или ином отношении на устной былинной традиции, поддерживая определенные сюжетные ситуации, вызывая внутреннюю перестройку и т. п. В отношении же устной народной сказки о богатырях удалось установить определенную зависимость некоторых из них от сказок в народных книжках.

Несколько устных сказок явно восходит к тексту сытинской сказки «Илья Муромец набольший богатырь». Во-первых, это сказка, записанная в 1939 году Н. Д. Комовской от М. А. Сказкина из Горьковской области.[120] Мне уже пришлось отмечать несомненную генетическую зависимость этой сказки от сытинского издания, о чем убедительно свидетельствуют и одинаковая композиция их, и текстуальные совпадения.[121] Отмечены были также главные особенности передачи Сказкиным источника — свобода пересказа с некоторыми личными привнесениями, героическое и патриотическое звучание — и высказывалось предположение, что, возможно, Сказкину случалось читать, а может быть, и слышать былины и сказки об Илье Муромце и в других обработках, кроме указанной, которая явилась главным источником.[122]

Другая сказка, тоже несомненно восходящая к сытинскому изданию, была записана С. Г. Лазутиным в том же 1939 году от В. И. Головашина из Тамбовской области.[123] По своему сюжетному составу она вполне совпадает как с сытинским изданием, так и с текстом Сказкина, от которого отличается только большей краткостью и несколько иным расположением составных частей, основанных на определенных сюжетах. Рассказ об Илье и Идолище следует в ней непосредственно после передачи сюжета «Илья и Соловей-разбойник», тогда как у Сказкина, как и в книжке, отнесен почти к самому концу. С другой стороны, сюжет о Дюке предпослан рассказам о бунте Ильи Муромца и о нашествии татар, подобно тому как это мы видим в сытинской сказке, в то время как у Сказкина он занимает предпоследнее место, перед заключительным рассказом о трех поездках. Есть и другие отличия от композиции текста Сказкина. Вместе с тем подобно Сказкину Головашин компонует отдельные части в полном соответствии с тем, как это сделано в книжке. Так же своеобразно истолкован сюжет о Святогоре и сумочке переметной, которую богатырь не мог поднять (сам Святогор рассказывает об этом Илье Муромцу, чтобы объяснить, почему он, Святогор, перестал ездить по русской земле и лежит на горах). В обеих сказках, как и в их источнике, объединены две версии «ссоры» Ильи Муромца с князем Владимиром: из-за неприглашения Ильи на пир и из-за подаренной Илье татарской шубы.[124] Одинаково также сюжет о бое Ильи Муромца с неверным богатырем-нахвальщиком соединен с рассказом о татарском нашествии, причем этот рассказ (сюжет о Калине-Батыге) не развернут, о наступлении «орды» лишь упоминается, а излагается поединок с богатырем, которого выставляет татарский хан.

Заключительная часть — «Три поездки» — также во всех трех сказках построена одинаково, с близкими, иногда совпадающими деталями: раскрыв обман колдуньи-обольстительницы на дороге, «где женату быть», Илья Муромец сжигает бесовский терем или саму ведьму; подземелье с сокровищами охраняется особыми сторожами, которые раскрывают подвалы перед Ильей Муромцем, и др. Много в точности совпадающих мест во всех трех сказках и в начальных частях. Таким образом, сопоставление сказки Головашина с сытинским изданием, а также с текстом Сказкина не оставляет сомнения в определенном и одинаковом источнике обеих устных сказок.

Но, как и в тексте Сказкина, в рассказе Головашина имеются эпизоды, которые в их книжном источнике отсутствуют. Подобно горьковскому варианту тамбовская сказка включает рассказ о первом применении Ильей Муромцем полученной силы в физическом труде, но содержание эпизода разное. У Сказкина Илья в помощь родителям рубит лес, у Головашина Илья, чтобы пройти к родителям, которым он несет еду, делает мост через реку из вырванных деревьев. Каждая из сказок включает и отдельные свои детали в передаче одинаковых эпизодов. Пересказ книжного источника Головашиным еще более свободный, чем Сказкина. Совпадений фразеологических почти нет.

Сам Головашин, по сообщению составителей сборника «Тамбовский фольклор», был неграмотен, но любил слушать чтение вслух и мог таким образом перенять сытинскую сказку. Но возможно, что сказка Головашина восходит к сытинскому изданию уже не непосредственно, а через рассказы других. Как и в горьковском тексте, в сказке Головашина удержано из указанного источника и еще более выделено все наиболее ценное в идейном содержании. Составители сборника «Тамбовский фольклор» правильно высоко оценили с этой стороны сказку Головашина, сказав о ней: «Образ Ильи Муромца в этой сказке глубоко демократичен, с исключительной силой подчеркивается непреклонная воля и патриотическая устремленность Ильи».[125]

Влияние сытинского издания в какой-то мере сказалось и на сказке об Илье Муромце воронежской сказочницы А. Н. Корольковой, записанной В. А. Тонковыч в 1940 году.[126] Эта сказка не имеет таких очевидных соответствий с текстом «Илья Муромец набольший богатырь земли русской», как разобранные выше горьковская и тамбовская сказки. Сказка Корольковой короткая, включает всего 3 былинных сюжета: «Исцеление», «Три поездки», «Илья и Святогор» (смерть Святогора в гробу), при этом расположение этих частей в тексте иное («Три поездки» не завершают повествование, а изображают начальные приключения Ильи). Буквальных словесных совпадений совсем нет. В то же время наблюдаются некоторые, правда отдаленные, соответствия в изложении отдельных эпизодов. В рассказе о второй поездке Илья Муромец стреляет в тень красавицы, и красавица превращается в ведьму, которую Илья и убивает. Тот же эпизод находим и в сытинском издании с небольшими вариациями: Илья стреляет в сердце, происходит превращение красавицы в ведьму. Имеется соответствие и в рассказе о третьей поездке. В книжке описан столб с колоколом, по звону которого выходит старик с ключами и предлагает Илье груды золота, жемчуга и самоцветных камней. У Корольковой столб с чугунной доской, рядом палка, чтобы ударом по доске вызвать