одежду шил на заказ, – вспоминал доктор Фрэнсис Райли, еще один его студент 1950-х годов. – В этом был весь он. Дважды в день менял белый халат, и ручками писал только белыми. Никогда не видел у него цветных ручек. Он был очень независимым и не то чтобы сдержанным, но болтать попусту не любил». Некоторые считали Мастерса излишне высокомерным, хотя никто не рисковал заявить ему это в лицо. «Он считал себя лучше всех не только в медицине, но и в жизни, – говорил доктор Юджин Рензи, еще один сотрудник отделения акушерства и гинекологии, работавший в тот же период. – Непомерное эго». Рензи и Райли вспоминали, как Мастерс однажды ехал по кампусу на стильном черном спортивном автомобиле, кабриолете «Эм-Джи». Пошел дождь, и Мастерс, не закрывая крышу, натянул на себя тент, и с шумом пронесся мимо них, неуязвимый для ливня.

По пятницам во второй половине дня весь факультет отделения акушерства и гинекологии Университета Вашингтона собирался обсудить хирургические техники и протоколы ведения пациентов. Медсестер и студентов на эти откровенные дискуссии не пускали. Мастерсу нравилось сбивать всех с толку и спорить ради самого спора. «Он вставал с места и говорил: “Нет, я бы сделал не так”, просто чтобы спровоцировать обсуждение, чтобы показать, что в медицине есть больше одного способа что-либо сделать», – рассказывал Мартин Реннард, очередной бывший работник. Мастерс бросал вызов врачебной ортодоксальности, как мог делать только по-настоящему превосходный практик. «Если в роддоме возникала проблема, то больше всего нам хотелось, чтобы сейчас мимо нас по коридору шел именно Билл Мастерс, – говорил бывший сотрудник Роберт Гоэль. – Он был невероятно проницательным, настоящим мостиком между старыми временами и новыми».

В одну из таких пятниц происходило живое обсуждение кесаревых сечений, в частности того, почему за последние полгода их количество выросло с трех до шести процентов от общего числа родов. Сегодня кесарево сечение – то есть извлечение ребенка с помощью хирургического надреза на животе матери для предотвращения возможных рисков естественных родов – стало более чем обыденным явлением и производится примерно в 25 процентах случаев. Но в начале 1950-х большинство опытных акушеров настаивали исключительно на естественных, вагинальных родах, вне зависимости от того, как долго длилась родовая деятельность и насколько была измучена мать. Преподаватели старшего звена учились еще в 1930-е годы – когда не было ни пенициллина, ни банков крови, да и анестезия грозила катастрофическими осложнениями – и поэтому предостерегали своих студентов от «чрезмерной симпатии» к кесареву сечению, отчасти и потому, что сами были поверхностно знакомы с процедурой. В процессе этого незабываемого обмена мнениями особо жаркая дискуссия разгорелась вокруг ведения рожениц со слабой родовой деятельностью, когда роды могут длиться по 36 часов и процесс кажется бесконечным. Врачи распространялись о том, как они работали бы с женщиной, которая рожает уже больше суток. Кто-то наконец спросил: «Доктор Мастерс, а что сделали бы вы?» Мастерс сухо усмехнулся и коротко ответил. «У меня такого не случилось бы, – громко и категорично заявил он. – Я давно сделал бы ей кесарево».

Несмотря на то что его искусностью восхищались (он практически одинаково владел скальпелем обеими руками), Мастерса не тянуло в компанию после долгих часов работы. На факультете работали преимущественно мужчины, однако Билл не рвался ни выпить с ними пива, ни поиграть воскресным утром в гольф в команде из четырех человек. Казалось, что он, неутомимый исследователь и ремесленник, постоянно находится в роддоме. Мастерс не терпел глупости, что подтверждали и другие врачи, и медсестры, и иногда пациенты. Если пациентка опаздывала на прием более чем на десять минут, Мастерс отказывался принять ее. Она записывалась на другую дату, и если опаздывала снова, он не принимал ее больше никогда. Как эксперт в новой отрасли лечения бесплодия Мастерс настаивал, чтобы женщины приходили к нему вместе с мужьями. «В этом он был непреклонен», – вспоминал доктор Айра Галл, работавший под руководством Мастерса в середине 1950-х.

Несмотря на внешнюю грубость, Мастерс умел проявлять сочувствие, особенно к женщинам, страдающим от жизненных трудностей. Майк Фрейман, терапевт, проходивший практику у Мастерса, однажды сопровождал его во время обхода, и вместе с ним зашел в смотровую, где они проводили плановый осмотр пожилой темнокожей женщины. В 1950-х годах в Сент-Луисе еще процветала сегрегация, так что в родильном доме был отдельный этаж «для негров», где лечились цветные женщины и их младенцы. Фрейман отчетливо запомнил этот осмотр. Пациенткой была миниатюрная стройная женщина, вдова за восемьдесят, сохранившая, несмотря на возраст, отголоски юношеской красоты. Она теребила в руках носовой платок, пока доктора методично расспрашивали ее о состоянии здоровья. Под конец Мастерс откашлялся, как делал всегда, собираясь задать вопрос.

Мастерс начал: «Когда у вас последний раз был половой акт?»

Пожилая женщина, все это время смотревшая в пол, вдруг подняла взгляд и уставилась прямо в глаза Мастерсу. Потом улыбнулась легкой, почти благодарной улыбкой.

– Доктор Мастерс, – ответила она. – В моем возрасте не так-то просто найти друга.

Фрейман был поражен горечью этого диалога. Всем людям в белых халатах, имеющим дело с самыми тайными подробностями женского здоровья, Мастерс дал понять, что необходимо не только действовать профессионально, но и быть внимательным к личности пациента и его эмоциональным потребностям. «Это был очень ценный урок, – рассказывал Фрейман. – У него я научился следующему: если правильно ставить вопрос, то спрашивать можно о чем угодно. Задав вопрос этой женщине, он признал и ее сексуальность, и ее привлекательность».

К середине 1950-х постоянный инновационный вклад Мастерса в акушерство и гинекологию позволили ему занять одно из ведущих мест в этой области. Он одним из первых в стране стал использовать сакроперидуральную анестезию – введение анестетика в крестцовое расширение эпидурального пространства, расположенного в нижней части позвоночника, чтобы обезболить роды. Это помогло избежать рисков, связанных с бессознательным состоянием роженицы, как, например, при применении эфирного наркоза и общей анестезии, которые использовали в сложных случаях. В 1953 году Мастерс выступил соавтором научной статьи о технике сакроперидурального обезболивания, проанализировав более пяти тысяч родов за длительный период времени. В 1955 году Мастерс и Уиллард Аллен опубликовали в «Американском журнале акушерства и гинекологии» доклад о новой оперативной технике, которая могла бы помочь тысячам женщин избавиться от тазовых болей, связанных с рубцами на матке после беременностей. Это состояние вошло в обиход под названием синдром Аллена – Мастерса, которое иногда называли синдромом Мастерса – Аллена, по мере того как Мастерс становился все более известным специалистом. Его ум был настолько изобретателен, а рука так тверда, что он смело продвигал новые