— Ник. Роуэн, — представил Тревис гостей. — Имоджен.

— Гантри, — добавила она.

Ник Маркуссен владел одной из самых больших новостных организаций в мире. Его жена в детстве выступала на сцене и была дочерью известной старлетки британской сцены и фильмов.

— Уоллес Гантри мой отец, Тревис мог не упомянуть об этом.

— Ему и не требовалось. Я знаю, кто вы, и не держу никаких обид. Мои соболезнования.

— Думаю, конкуренция представляет проблему только для того, кто на втором месте.

Ее сухая реплика вызвала удивленный смешок и оценивающий взгляд. Возможно, Ника впечатлило, как высоко она поставила отца, — он был далек и от второго места; пока Маркуссен‑медиа осваивали онлайн‑платформу и достигали в этом серьезных успехов, он писал крамольные статьи в их адрес. У Ника был повод позлорадствовать, но он предпочел сменить тему.

И все же Имоджен продолжала держаться настороже, практически не прикасалась к вину и фильтровала каждое слово — и совсем не из‑за гостей. Они были остроумны и расслаблены и явно влюблены, обсуждали своих детей и то, что казалось настолько идеальной жизнью, что сердце Имоджен сжималось от зависти.

Нет, в напряжении ее держало то, что Тревис словно проверял ее; на каждой ее фразе он смотрел на нее так, будто исследовал под микрос копом. Как всю жизнь за ней наблюдал отец. Возможно, и в период брака она бы это почувствовала, появляйся они на публике. Но тогда они проводили время только вдвоем, и ей казалось, что можно быть собой, что ее принимают такой, какая она есть.

Но только казалось. Сейчас она чувствовала, что, несмотря на всю ее честность в последние два дня и готовность брать на себя ответственность, этого недостаточно. И это вместе с тем, как реагировало ее тело на Тревиса, доставляло настоящие мучения.

Они приступили к десерту, когда Ник внезапно процитировал статью Имоджен.

— Что?

— Ты не сказал ей, что прислал мне статью?

Тревис криво улыбнулся.

— Ты сказал. — Она изо всех сил держала лицо. — А он нет.

Она быстро сменила тему и за разговорами об их доме в Греции смогла продержаться до конца ужина. Весь путь до дома они молчали, воздух вокруг был пропитан ее злостью. У лифта Тревис заговорил.

— Я отправил ее ему, потому что думал, что она очень…

— Меня не волнует, что ты думал. Ты солгал.

— О том, что читал? Или о поводе пригласить тебя на ужин?

— Оба раза.

— Послушай, я отправил ему эксклюзивный материал — пресс‑релиз о нашем воссоединении. В качестве ответного жеста он предложил встретиться парами. Это же открытое заявление, что любые выпады против меня будут иметь последствия.

Двери лифта открылись, и она направилась прямо по ступеням в свою комнату, но дверь закрыть не успела — Тревис вошел сразу следом.

Имоджен отшвырнула дорогущий и практически пустой клатч — самый большой футляр для помады в истории аксессуаров — и скинула свои невероятно дорогие туфли, не задумываясь об их качестве.

— Ну а поскольку мы с ним говорили о тебе, я отправил ему твою статью с просьбой показать редакторам и разобраться — можно ли ее где‑то разместить. Ты ведь хотела вернуться к журналистике.

— Так это не работает, Тревис. Писателей пруд пруди, свое место нужно завоевать. Неужели друзья присылают наброски, сделанные женами, чтобы тем не приходилось участвовать во всеобщей битве ручек и клавиатур? Нет, они вместе со всеми взбираются по карьерной лестнице.

— Ты уже заплатила сполна, почему ты злишься? Ему понравилось.

— Отлично! Но что произойдет, если он даст мне работу? Кому я буду должна за это? — Она ударила кулаком воздух с такой силой, что ударилась локтем. — Снова тебе?

— Только себе, потому что это хороший материал. — Он казался искренне удивленным. — Продуманный, интересный и содержательный.

— Меня не волнует твое мнение.

— Но почему, черт возьми?

— Потому что тогда тебя не волновало, что я о тебе думаю. А сейчас уже я не хочу знать, что ты считаешь те чувства эксцентричными и пафосными.

Внешне он казался абсолютно невозмутимым.

— Я не считаю их такими. Боже мой, Имоджен, я думал…

— Мне плевать! Я честна с тобой каждую секунду. — Слезы уже невозможно было остановить. — У меня не осталось никакой гордости, никаких защит, никакого достоинства. Я все потеряла и завишу целиком и полностью от тебя. А ты солгал. Я спросила, читал ли ты статью, и ты солгал.

Свет горел и в комнате, и в коридоре, им обоим было некуда спрятаться. Тревис отвел глаза.

— Неужели я не заслужила честности?

Он ответил не сразу, слова давались ему с трудом.

— Когда я читал, казалось, что мне заглянули в душу.

— При чем тут ты? Это мои дурацкие чувства оказались на виду, не твои.

— Я вспоминал твой восторг и энтузиазм. Как ты подбадривала меня. Это поддерживало и льстило, да. Ты смогла поймать мои чувства. Мою страсть и надежды на будущее. На свою компанию. Было дискомфортно оглядываться назад, в основном потому, что теперь я смотрю на мир немного иначе. Стал циничным, ориентированным на бизнес. Я словно читал письмо от самого себя, напоминание, почему я решил расти, на что я надеялся. И грустно видеть, как далеко я от того места, где хотел оказаться.

Ей хотелось расспросить об этом месте, но она предпочла задать другой вопрос.

— Ты солгал, потому что не хотел говорить мне это?

— Я не так быстро разбираюсь во всем, как ты. Мне нужно время. Но если хочешь правду, Имоджен, моей первой мыслью было поблагодарить тебя за то, что ты запечатлела то время моей жизни. Я снова почувствовал вдохновение.

Впервые с их новой встречи она почувствовала, что ей тоже есть что предложить.

— С другой стороны, для меня это стало легким пинком. Я понял, почему в последнее время не совсем доволен своей работой. Я забыл о страсти, которая в первую очередь и привела меня в архитектуру. Так что да, я солгал тебе, потому что в тот момент обдумывал прочитанное.

Имоджен тоже не знала, как быть с этой информацией. Ей было приятно, она чувствовала душевный подъем оттого, что хоть как‑то смогла ему помочь. Но привычный сарказм взял верх.

— Я должна извиниться или сказать «на здоровье»?

— Можешь сказать «на здоровье». — Он был так непривычно искренен, что это сбивало с толку. — И «спасибо», потому что я отправил статью Нику, хотя для меня это все равно что расписаться в своих ошибках. Но я знал, что это отличный пример твоих способностей, и не хотел встать на пути у твоей возможности получить работу, к которой лежит душа. Но я преследовал и собственные интересы. Ник поможет тебе, и при этом наша история не появится на каждом столбе.