Имоджен переживала, что Джоли не будет дома. Тревис тогда снова выйдет из себя; но и сказать, что без старого мобильного телефона с его контактами она не может связаться с Джоли, Имоджен не могла — Тревис слишком упивался своей ролью спасателя.

К счастью, Джоли ответила.

— Это Имоджен.

— Я как раз гадала, вернешься ли ты. Входи.

— Кто это?

Они поднимались по лестнице старого, но опрятного дома в Бруклине, бывшего особняка. Аромат пряностей на лестнице напоминал о надвигающемся Рождестве.

— Одна из редакторов отца. Много лет была на фрилансе и, после того как корабль потонул, снова работает на себя. Когда отец умер, она прислала соболезнования, но с тех пор мы мало общались.

На третьем этаже их уже ждала коренастая седовласая женщина с мальчишечьей стрижкой. Казалось, она родилась в очках и с сигаретой.

— Как ты, малышка? — Чуждая сантиментов, она при этом была надежным товарищем.

Имоджен представила их с Тревисом друг другу.

— Значит, архитектор? Утром я увидела ваши имена в газетах и откопала твою статью о нем.

— Что? Зачем? — Правильнее спросить, как.

Студия Джоли чем‑то напоминала дома из шоу о тех, кто ничего не выбрасывает. Многочисленные папки не вмещались в шкафы и валялись повсюду, записные книжки на кухонном столе перемешивались с вырезками. На некоторых бумагах виднелись следы от чашки, а вместо письменного стола ей служил компьютер, на котором горой возвышались тетради, папки и пепельницы. И все это в завеси сигаретного дыма.

— Немного витиевато. — Джоли вытащила из‑под компьютера несколько страничек и протянула Имоджен. — Но цельно. Он должен был сохранить это на память.

— Не‑нет…

— Спасибо. — Тревис взял бумаги и сложил их вдвое.

— Тревис. — Имоджен попыталась забрать страницы.

Проигнорировав ее, он сложил их еще раз и запихнул в карман пиджака.

— Если не возражаешь, я хотела забрать кольца.

— Они в сейфе. На кого ты сейчас работаешь?

— Я больше не пишу, мне пришлось продать компьютер.

Тревис нахмурился, и Имоджен пожала плечами.

— Все равно его бы украли. А так хоть немного наличных.

— Поэтому кольца здесь? Тоже чтобы не украли?

— Я начала оставлять их у Джоли, еще когда работала в офисе, чтобы отец не увидел. Он бы велел мне продать их.

Джоли порылась внутри и вытащила заклеенный конверт с надписью «Собственность Имоджен Гантри».

Имоджен раскрыла конверт и, подождав, пока Тревис с неохотой подставит ладонь, вытряхнула туда кольца. На одном ограненные бриллианты образовывали знак бесконечности, на другом — обрамляли крупный камень.

Она любила эти кольца. Любила и поэтому не смогла заставить себя продать их, несмотря на обстоятельства. И теперь было больно возвращать их мужчине, который когда‑то их подарил. Она не могла коснуться их, не могла смотреть на них слишком долго. Иначе она бы заплакала.

Красота тут ни при чем. Они великолепны — да, но гораздо важнее их значение. Как в сказках, они стали символом вечной любви, такой же чистой и яркой, как и волшебной. Иногда она не могла избавиться от мысли, что, возможно, главной ошибкой было снимать их, скрывать ото всех и надевать только в квартире Тревиса. Может, носи она их постоянно, заклинание бы сработало.

А может, это все богатое воображение.

Она протянула разорванный конверт Джоли.

— Я была бы благодарна за работу, если у тебя есть. Рекламные объявления, что угодно.

— Напиши мне.

— Спасибо.

Тревис заговорил только в машине.

— Ты говорила, тебе не на кого положиться.

— А что, похоже, что у нее стабильный доход или диван, на котором я могу поспать? Она очень независима и в жизни не подумает попросить кого‑то о чем‑либо. Ну разве что как я сейчас — о работе. Если бы я попросила у нее денег, она сказала бы продать кольца — а я не хотела.

Он убрал их в карман и теперь задумчиво прижимал палец к губам.

— Объясни мне это еще раз.

Его подчеркнутое спокойствие раздражало.

— Пока они у меня были, у меня оставалось ощущение, что мне хоть что‑то принадлежит. Что я не ноль на палочке. К тому же от их продажи мало что изменилось бы, так зачем?

Он изучал ее лицо, взвешивая каждое слово. Только сейчас Имоджен поняла, как сильно ей действительно нужна была эта ниточка связи с ним.

Она решила поменять тему, пусть даже это и означало попросить о новом одолжении.

— Мне бы помогло… — Она сжала руки на коленях. — Ну, если ты правда хочешь помочь, мне бы помогло, если я смогла бы пользоваться компьютером. Фриланс меня очень поддерживал, просто я не успевала сбежать в библиотеку с других работ. В половине случаев я недостаточно быстро отвечала на сообщения и узнавала, что работу уже предложили кому‑то другому.

Он замешкался, но кивнул.

— Я куплю тебе ноутбук.

— В качестве займа. Пожалуйста.

Ничего не ответив, он полез в карман — но не за мобильным телефоном, а за листочками, которые дала ему Джоли.

— Не читай их!

— Но почему?

— Потому что я не хочу ничего знать о твоей реакции.

— А какой реакции ты ждешь? Она же сказала, что все хорошо, разве нет?

— Я писала это, когда между нами было все по‑другому. Я не хочу, не хочу видеть твою реакцию. Отложи их.

— Когда мы познакомились, я подумал, что ты не похожа ни на кого в моей жизни. — Он сложил листы и убрал их обратно в карман. — И я все еще не понимаю тебя.

— Неужели непонятно, что я защищаю себя? Боюсь, что статья покажется тебе слишком льстивой. Ты снова увидишь, какой впечатлительной наивной девочкой я была, и посмеешься надо мной. И если ты хочешь этого, то давай. Читай.

— Могу я тебе кое‑что предложить? Твой отец умер. Тебе больше не нужно принижать себя.

Хороший совет, но все равно это будет унижением. Он поймет, как много значил для нее, и может даже догадаться, как много значит до сих пор. И это сделает еще более невыносимым прервавшийся поцелуй в примерочной. Может быть, он и заслуживает знать, как ей стыдно, но она не была готова признаться, что все еще наполовину любит мужчину, которому никогда не было до нее никакого дела.

— Поэтому твой отец отказался публиковать это? Он думал, ты субъективна?

— Сомневаюсь, что он вообще это читал.

Они пересекли мост и уже приближались к городскому ландшафту.