– Уверена?

– Да, – пропела я, – старый добрый гугл никогда не подводил.

Элиот пожал плечами и сказал:

– Ну хорошо. Увидимся.

Теперь он смотрит, нисколько не удивляясь, как я плюхаюсь в шезлонг. Какое-то время не двигается с места, потом встаёт. От жары я едва могу дышать, но Элиот, кажется, ощущает себя вполне комфортно. На нём только джинсы, его грудь золотится, мягкие волоски на предплечьях – все в налипших опилках. Он стягивает маску.

– Автобусов нет, – выдыхаю я. Мои обожженные солнцем щёки горят.

– Да, – отвечает он. – Кажется, я так и сказал.

Я киваю, задыхаясь. Тридцать один градус, воздух стоит душный и густой, как сироп.

– Тебя подвезти на станцию? – Элиот утирает локтем лоб. Я обмахиваюсь рукой, как веером, и не знаю, соглашаться ли. В конце концов говорю:

– Да.

– Не вопрос. Когда твой пароход?

– В три.

Он смотрит на часы на толстом коричневом кожаном ремне.

– Хорошо. Закончу с этим, и садимся в машину. Окей?

Стыд колет мою спину, как иголки и булавки. То ли оттого, что я не могу позволить себе такси. То ли оттого, что я вынуждена полагаться на Элиота.

– Да, – говорю я. – Спасибо, Элиот.

Он пожимает плечами, вновь натягивает маску и продолжает пилить.

Потом, сидя на водительском месте, он говорит:

– Значит, Лукас бросил тебя на произвол судьбы, – и поправляет красную бейсболку козырьком назад, из-под которой торчат каштановые пряди.

– Я добралась бы без проблем, если бы автобусы ходили.

Элиот кладёт руку на колено, другой слабо сжимает руль.

– Лукас всех бросит ради босса. Как его там. Чувак с бровями.

– Фредерик.

– Точно, – Элиот кивает.

– Ну, он оставил мне контакты такси и написал, чтобы я…

– А почему ты не вызвала такси? – Элиот отводит взгляд от дороги, приподнимает плечи, как бы спрашивая: «Ну?»

– Ты же сам вызвался меня подвезти.

Он едва не подпрыгивает.

– Да ну что ты. Я просто спросил, – он усмехается.

– Ну ладно, – я чувствую облегчение, когда он включает радио погромче.

Фургон Элиота гремит на повороте, запах креозота и сладкий аромат опилок напоминает мне о временах, когда я только начала приходить в гости к Моро. Элиот возвращался домой с работы в заляпанной лаком футболке, с пыльными волосами, и, поздоровавшись с нами, шёл наверх, чтобы присоединиться к нам за ужином, уже вымывшись.

– Хорошая машинка, – смеялся Лукас, указывая на грузовик, припаркованный под окном кухни.

– По крайней мере у меня хоть такая есть, – отвечал Элиот.

– По крайней мере я не похож на старьёвщика, – парировал Лукас, подталкивая меня локтем, а Элиот наклонялся ко мне через стол и говорил:

– Спроси Люка, как там его машинка, Эмми. Его маленький БМВ. Когда он уже появится?

Я хихикала, а Жан сурово смотрел на нас поверх очков и ворчал:

– Ну-ка хватит, мальчики! Ешьте мамин ужин молча. А ты, Эмми, не слушай их.

Я любила эти вечера. Ощущала себя частью семьи. Семьи, которую я видела в окнах чужих домов. Они сидели за обеденными столами или перед телевизорами, а я шла мимо них к себе и в холодные, тёмные зимние вечера любовалась ими сквозь запотевшие стёкла. «Какой лёгкой и прекрасной была бы моя жизнь, – думала я, – если бы Аманда была моей мамой, а Жан – моим папой. Если бы я приходила к ним ужинать каждый день…»

– Прости, – кричит Элиот, перекрывая музыку. – Не хотел тебя обидеть. Ты имеешь право добираться на станцию на чём хочешь. На такси, на драконе, на дельтаплане, – он смотрит на меня и смеётся, – на чужом грузовике.

Я неохотно улыбаюсь и признаюсь:

– Я сейчас не могу позволить себе такси. У меня осталось тринадцать фунтов, и всю эту сумму я потрачу, чтобы заполнить холодильник. Ну, может, ещё куплю сэндвич на пароходе. Автобус вышел бы дешевле.

Элиот кивает.

– Лукас мог бы оставить тебе немного денег на…

– Он не знал, – перебиваю я. – Ему было бы неловко, что он попросил меня приехать сюда при том, что у меня нет денег. Но я рада, что приехала. И мне не хотелось брать взаймы, так что… – я не договариваю, смотрю в окно. Небо такое синее, как будто машину перевернули вверх ногами и над нами океан. Ни облачка. Только бесконечное синее небо. Думаю, по такому небу к Лукасу и прилетел мой шарик.

– Очень сочувствую, Эмми, – говорит Элиот. – Проблемы с работой?

– Не то чтобы проблемы… это просто жизнь. Я немного влезла в долги пару лет назад, потому что пыталась снимать квартиру, которую не могла себе позволить. В итоге перебралась кое-куда подешевле, и это очень хорошо, потому что в гостинице платят мало, но работаю я сменами, так что есть время устроиться куда-нибудь ещё. Очень мало остаётся… к концу месяца. Но всё хорошо. Гораздо лучше, чем было.

– Рад слышать, – вежливо замечает Элиот. – Иногда жизнь – та ещё стерва. Подстраивает нам неприятности, где мы не ждём. Сбивает нас с пути.

– Именно, – я улыбаюсь. – Но мне кажется, на то есть причины.

– Серьёзно?

Я смотрю на него, приподняв бровь.

– Ага. А тебе так не кажется?

Элиот смеётся, потирает небритый подбородок.

– Хм… нет. Точно нет, – он криво ухмыляется. – Это просто… жизнь, вот и всё. В ней нет никакого порядка, никакой системы, и мы должны стараться всё спланировать, чтобы ориентироваться в ней как можно лучше.

Я смотрю на Элиота из-под очков.

– Так, значит, ты не веришь в шансы, которые нам даёт судьба?

– Господи, нет, – его розовые губы изгибаются в ухмылке. – Ну, может быть, раньше верил. Когда был моложе. Но… годы идут, и ты понемногу понимаешь, что надо как-то держаться, да? Стараться сделать её как можно лучше. Вот и всё, что мы можем. Думать, что нас поддерживает какая-то божественная сила – насколько глупым надо быть, чтобы всерьёз… что?

– Откуда ты знаешь, что божественной силы не существует? – спрашиваю я.

Элиот пожимает плечами. Его пальцы сжимают руль, загорелое плечо упирается в открытое окно фургона.

– Я просто хочу сказать, что, если ты не решаешь свою судьбу сам, а сидишь на заднице и ждёшь, пока кто-то – или что-то – решит её за тебя, ты обречён.

– Значит, все мы обречены, – я смотрю на него.

– Возможно, – отвечает он, а потом смотрит на меня и вновь ухмыляется. – Имей в виду, я не хотел бы, чтобы мою судьбу решал кто-нибудь вроде тебя. Ты спланировала свой путь в Кале, и вот что вышло. Спланировала маршрут – я видел бумажку, на которой ты всё расписала… – Элиот смеётся, чуть прикусив губу, и я, к своему удивлению, ощетиниваюсь, готовая обороняться. – От веры в чудо автобус не изменит траекторию, Эмми Б…