— Это я, — сказал прокурор, — Шаболдаев с вами? Он ужевернулся?

— Да. Он стоит рядом со мной.

— Пусть он со мной поговорит, — предложил прокурор.

— Майор Шаболдаев слушает, — услышали они.

— Майор, — громко спросил прокурор, — это вы сейчас приехалииз лепрозория?

— Так точно, товарищ прокурор.

— Вы ведь привезли из лепрозория двоих. Мне так доложили.Это верно?

— Да, товарищ прокурор.

— Они сознались в убийстве?

— Да, но…

— Спасибо, товарищ Шаболдаев, — прокурор отключился. — Вотвидите, — сказал он армейскому полковнику. В машине только двое прокаженных,обвиняемых в убийстве. Зачем нам убийцы, больные проказой. Вы же отвечаете засвоих солдат. Они еще заразятся.

— Да, — растерянно сказал полковник.

— Жгите трибуны, — строго приказал Георгиев, — а пропрокаженных забудьте. Не район, а цирк настоящий. Прокаженные какие-топоявились. Пусть все бросят и уходят. Еще с ними мы должны заниматься.

Полковник козырнул и побежал к своей машине. В этот моментснова запищало переговорное устройство.

— Слушаю вас, — сказал прокурор.

Эльдар, отнявший переговорное устройство у лейтенанта, молчавернул его офицеру. Потом, подумав, вернул и пистолет Касымова. Он слушал весьразговор и пять минут назад отнял у лейтенанта пистолет и переговорноеустройство. Теперь он вернул все Касымову.

— Простите, товарищ прокурор. Это снова майор Шаболдаев, —услышал прокурор.

— Чего вам нужно, майор?

— Я хотел сказать про это убийство. Это был несчастныйслучай. Просто несчастный случай.

— Разберемся, — пообещал прокурор, — передайте офицерам, чтосейчас будут жечь трибуны за спинами митингующих.

Касымов спрятал пистолет в карман. Кивнул Эльдару.

— Извини, — сказал он, — у наших просто нервы сейчас напределе.

Эльдар его не слышал. Инга положила ему голову на колени, ион гладил ее волосы.

— Как жечь? — донесся испуганный голос Шаболдаева. — Тамведь «РАФ» стоит.

— Ну и черт с ним, пусть стоит. Там только ваши прокаженные.

— Там наш офицер.

— Ну пошлите кого-нибудь, пусть освободят офицера. Позор!Двое прокаженных захватили работника милиции, — в сердцах сказал прокурор,видя, что его разговор слушает Георгиев.

«Еще доложит в ЦК, — со злостью подумал прокурор. — И мнетоже попадет. Какое безобразие».

Эльдар наклонился к Инге.

— Я тебя люблю, — тихо сказал он.

Ресницы дрогнули. Она посмотрела на него и счастливоулыбнулась.

— Я тоже, — сказала она.

— Мы уедем отсюда далеко-далеко, — тихо говорил он,склоняясь над ее головой, — и вылечим твою руку.

— Да, — соглашалась она, — мы уедем далеко.

Прокурор уже собирался отключить переговорное устройство,когда вдруг услышал голос Шаболдаева:

— В микроавтобусе лежат канистры с бензином, — закричалвдруг изо всех сил майор, — нельзя рядом с ними разводить огонь.

— Что? — растерялся прокурор.

И в этот момент грохнул чудовищный взрыв.

Раздались крики многих людей. Прокурор растерянно улыбался.Шедшие на райком митингующие остановились, где-то закричала женщина. Недалекоот базара горел автомобиль «РАФ». Никто не понимал, в чем дело. И вдруг всеуслышали дикий крик майора Шаболдаева, бегущего к горящей машине:

— Нет! — кричал он изо всех сил, размазывая слезы по лицу. —Нет! Не может быть!

Их похоронили вместе. Эльдара и Ингу. Говорят, что на ихпохороны приехали тысячи людей. Никто не верил в подобную любовь прокаженной истудента. Никто не верил в их чудовищную гибель. Нападений на райком партиибольше не было. Да и самого райкома вскоре не стало. А потом не стало страны, вкоторой все это случилось. Может, прав был Эльдар, когда говорил о мировой энтропиизла. И может быть, именно с этого частного случая началось падение Империи,повлекшее за собой в конце-концов такие неимоверные страдания народов, боль икровь сотен тысяч, потерю родины миллионов людей.

Это случилось осенью восемьдесят восьмого года. До развалаИмперии еще оставалось три долгих года.