Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Встал, вальяжно подошел к стушевавшейся девушке, попытавшейся нелепо спрятаться за своим инструментом, как за преградой. Наивная…
Обошел её, сжав сигару между зубов. Как в хаммам, опустил руки на ее плечи.
— Не надо дрожи… Только не так, Ника. Не от страха и унижения. Я не пытаюсь сейчас тебя унизить. И напугать тоже не пытаюсь. Ты прекрасна… Нужно полюбить свое тело. — Она чувствует исходящий от кромки сигары жар, чувствует ее густой аромат, смешивающийся с его личным запахом-терпким, шикарным. Голову кружит. И вовсе непонятно — то ли от страха, то ли от смущения, а может…
Ткань заструилась по телу вниз.
— Вот так. Как красиво… — говорит еще тише, проводя, едва прикасаясь пальцами по изгибу спины, — прелесть БДСМ, Ника, еще и в том, что партнеры любят свое тело и хорошо его знают. А у тебя пока с этим проблемы. Садись.
Он развернулся на каблуках, вернулся к своему креслу. Занял ту же позу, что и несколькими мгновениями раньше, когда только отдавал свой порочный приказ.
Ника расположила инструмент между ног так, чтобы хоть как-то закрыться от его пронзительного взгляда. Сердце неистово забилось.
— Шире ноги, Ника, — продолжал он, — не нужно зажиматься. Сядь так, чтобы твоя поза на сказалась на качестве исполнения. И не думай ни о чем. Отдайся игре. Отдайся ощущениям.
Она закрыла глаза, пытаясь настроиться. А потом руки повели ее сами. Наверное, только с третьего-четвертого аккорда пришло понимание того, что она исполняет «Wicked game». Почему-то подсознание выдало сейчас именно эту композицию. Она сосредоточилась на хорошо знакомых ощущениях, которых так не хватало все эти дни. Пронзающие сознание звуки, льющаяся из глубины души мелодия, освобождение…
Подняла глаза на него, чтобы увидеть этот взгляд. Трудно было описать его односложно. Страсть, секс, вожделение, даже алчность. И в то же время, восторг и даже… гордость? Не может быть… Она придумывает себе. Снова появилось то странное, необъяснимое впечатление разговора их внутренних я… Его и Её… Он курил и слушал, то нежно, то жестко оглаживая ее глазами. И она готова была поклясться, что чувствовала это на своей коже, словно бы это были реальные прикосновения. С каждой секундой этот молчаливый диалог становился все более эмоциональным, все более ярким. Ей казалось, что атмосфера вокруг накаляется, что в легких не хватает воздуха. Напряжение росло, ее экспрессия тоже. Она надавила смычком сильнее, чем рассчитывала и… почувствовала, как лопается под пальцем струна. Охнула. Никогда еще такого с ней не было.
Адам тоже словно бы выдохнул. Словно бы так же в одно мгновение разрядилось наэлектризовавшее сейчас до предела пространство между ними.
— Я… не могу дальше играть… — произнесла осипшим голосом, опустив глаза в пол.
Услышала, как он медленно встал. Как подошел к ней. Руки Ники все еще со всей силы сжимали виолончель. Опять наивная иллюзия преграды между ней и ним.
Он аккуратно забрал инструмент из ее рук и положил рядом. Наклонился к Нике. Провел руками вдоль шеи, зацепил острые соски слегка шершавыми подушечками пальцев.
— Смотри, как ты уже возбуждена, Ника, твои груди все говорят за тебя. Руки прошлись по животу, опустились на промежность… — и здесь. Чувствуешь, как горячо? Я чувствую…
Она всхлипнула и попыталась сжать ноги, но он не дал, второй рукой пригвоздив ее к стулу за плечо.
— Тихо-тихо, Ника. Спокойно. Мы сейчас только говорим… — его нежные, аккуратные поглаживания на грани. Они заставляли внутри все сжиматься, кружили голову… — тебе понравилось испытывать удовольствие, как в прошлый раз? Это ведь было у тебя впервые, да? Я ведь прав?
Она молчала, до боли, до металлического вкуса крови во рту закусив губу. Пыталась абстрагироваться, думать о другом. Не помогало. Ни капли. Мысли снова и снова возвращали ее к реальности. К тому, что происходило здесь и сейчас между ними двумя. Нестерпимо, дико, на грани…
Его губы на ее шее. Прикосновения горячие, как лава. Она снова дергается, пытаясь увернуться от этого нестерпимого соблазна, но тщетно. Он снова контролирует, снова прижимает ее обратно к стулу. А Ника словно бы действительно теряет контроль над телом, инстинктивно подается навстречу его опытным пальцам, распахивает ноги, подсознательно желая почувствовать то, что уже пережила с ним. Ее тело запомнило удовольствие…
— Хочешь еще? — спрашивает тихо, прочерчивая языком влажную дорожку по вене на шее к ушной раковине, — скажи мне: «да, мой господин». Говори- я дам тебе кончить…
Ника распахивает глаза, судорожно глотая воздух. Нега немного отступает, смешиваясь в гремучую смесь с возмущением и сопротивлением. Только эти чувства еще сильнее заставляют ее раскачиваться на эмоциональных качелях. Снова кусает себя до боли. Сдерживает стоны нетерпения. Жажды. Досады.
— Говори, Ника. Ты назовешь меня своим господином — и тогда я подарю тебе удовольствие. Это так просто, красавица. Наслаждение в покорности…
Она продолжает сопротивляться разумом. Внутри все кипит и скручивается. Нестерпимо. Жарко. Хочется…
Сама не поняла, что именно позволило ей разорвать этот порочный круг, утягивающий ее все дальше от собственной гордости. Возможно, это лежащая чуть поодаль виолончель с лопнувшей струной. Так и ее жизнь. Лопнула в одночасье по его прихоти. Откуда-то взялись силы оттолкнуть его от себя. Она быстро вскочила, пятясь назад, закрываясь от него физически и ментально…
— Нет, Адам. Ты не мой господин… — ее голос дрожал, но Ника пересилила себя, чтобы поднять с гордостью голову и посмотреть ему в глаза на равных…
Чертыхнулся. Отошел.
Макдиси понадобилось несколько минут, чтобы самому вернуть самообладание. Восстановить дыхание, прояснить взгляд.
Все это время Ника сидела на полу, сгруппировавшись и бесшумно плакала. То ли от досады, то ли от слабости, то ли от болезненной чувствительности плоти между ног, которая продолжала, вопреки слову разума, жаждать его прикосновений…
— Омар! — крикнул громко Адам, параллельно поднимая с пола ее халат и небрежно кидая в ее сторону, даже не глядя теперь на саму Нику.
Мгновение — и в дверях появился услужливый евнух.
— Приведи мне Нину и Каролину. А ее… — девушка почувствовала, как ее кожу обжег его острый взгляд, — отведи в харамлик. Не хочу ее видеть…
* * *
Адам смотрел на гибкие тела двух девушек, старательно пытающихся воспользоваться долгожданной аудиенцией с господином. Обнаженные и умасленные, они извивались на кровати, подобно двум кобрам. Их языки тоже были сплетены в искусном танце, волосы красиво струились по обнаженным телам, руки ласкали загорелую плоть, обещая подарить море удовольствия мужчине.
У Макдиси внутри что-то гудело.
