Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бойко заглянул под крышку чайника, воткнул вилку от плитки в розетку, подпер стенку плечом и уверенно заявил:
— Это опять они. Лично у меня нет никаких сомнений в этом.
Пару минут назад Старцев покинул любимый подоконник и расхаживал по кабинету, разминая затекшую больную ногу. Егоров сидел за своим столом и через увеличительное стекло рассматривал фотографии, только что принесенные Горшеней из лаборатории. Баранцу была поручена бумажная работа, заполнение протоколов осмотра и опроса свидетелей.
На месте сейчас не было только Василькова и Кима. Александр на некоторое время стал Аверьяновым и уже несколько дней проживал в полуподвале Межевого проезда. Юный Костя Ким, хорошо знавший этот район, вел за ним осторожное наблюдение.
— И я склоняюсь к тому же выводу, — постукивая тростью о паркет, сказал Старцев. — Уж больно схож почерк. Следили, готовились. Тихой ночкой приехали, быстро обстряпали все делишки и смылись, не оставив следов.
Закончив изучение фотографий, Егоров откинулся на спинку стула и проронил:
— Они и есть. У ворот продовольственной базы сверкала лужа после вчерашнего дождика, помните?
— Ну.
— Так вот по ее краю остался след от покрышки колеса. Он очень уж похож на тот, который я заметил возле заводоуправления.
Около двух недель назад какая-то банда ночью проникла на территорию московской мебельной артели, убила сторожа и вскрыла рабочую кассу в помещении заводоуправления. Дождей тогда, равно как и луж, не было. Зато от продолжительной сухой и безветренной погоды повсюду лежала белесая пыль. Опытный Егоров приметил и запомнил отпечатки тех колес, а теперь сопоставил их со следами, оставленными на краю лужи.
Горшеня мигом извлек из своего фотоархива снимки двухнедельной давности. Опера расчистили от лишних бумаг центральный стол, разложили фотографии, сравнили их.
— Ну вот! Что я говорил? — сказал Егоров и полез в карман за портсигаром.
— Да, Василий, — уважительно произнес Иван. — Я всегда по-хорошему завидовал твоей зрительной памяти.
Бойко почесал затылок и подтвердил:
— Один и тот же протектор. Вне всяких сомнений.
Старцев продолжал хромать по проходу между столами, но в какой-то момент упал на ближайший стол, согнулся пополам, задрал штанину и начал неистово массировать больную ногу в районе голени и щиколотки.
— Ну, погодите, сволочи! — бубнил он в такт движениям. — Доберемся мы до вас. Самых отпетых к стенке поставим, остальных на лесоповал определим!
Подчиненные заволновались.
— Харитоныч, опять с ногой непорядок?
— Ноет, зараза. С ночи покоя не дает.
— Может, водкой растереть?
— Растирал уже. Бесполезно, — отмахнулся он. — Где же Костя, а? Почему не появляется, даже не звонит?
— Да рано еще, — сказал Егоров и поглядел на часы. — Он в обед докладывает и ближе к вечеру.
Бойко подлетел к столовке, распахнул дверки стола, достал из загашника початую бутылку водки, плеснул немного в кружку, подал Старцеву.
— Глотни, Харитоныч, обезболивающего.
Иван опрокинул в себя водку, занюхал рукавом, расправил штанину, печально улыбнулся и произнес:
— А ведь доктора обещали, что через год после ранения нога восстановится. Скоро уже два будет. Вот и верь им после этого.
В ночь с 6 на 7 июня 1943 года разведгруппа Василькова выполнила задание штаба дивизии и возвращалась в расположение своих войск. Дивизия держала оборону по линии восточного пригорода Рыльска и нуждалась в свежей информации о составе и численности немецкой группировки, противостоящей ей.
Разведчики перемещались в основном в темное время суток, прошли сложным маршрутом, добыли нужные сведения. Теперь они намеревались перейти линию фронта, но при отсутствии луны на облачном небе никак не могли отыскать нужный ориентир — высокую березу, одиноко стоящую на краю поля.
Это бескрайнее поле, разделявшее позиции противников, было полностью заминировано. Накануне своей вылазки в немецкий тыл разведчикам Василькова пришлось несколько ночей подряд скрытно покидать наши окопы, искать и обезвреживать противопехотные мины. Образовавшийся коридор они обозначили малозаметными вешками коротких веток, воткнутых в землю. К этому коридору Александр и вел своих товарищей.
С ходу выйти на ориентир не вышло. В конце овражка, по которому бойцы топали к берегу реки Сейм, они вдруг заметили щелевые огни и услышали тарахтение мотоциклетных моторов. Васильков увел группу в сторону. Разведчики взобрались по склону, углубились в лесок, посовещались и решили идти к реке не оврагом, а другой дорогой. С той самой минуты все и пошло наперекосяк.
Почти у каждого бойца группы имелся электрический фонарь, но включать их Васильков категорически запретил. Слишком велик был риск нарваться на немецкий патруль. Поэтому Сейм разведчики форсировали в незнакомом месте. Они выбрались на другой берег, двинулись вдоль реки в поисках заветного ориентира, по пути натыкались на незнакомые лесистые островки, заросли камышей, заводи. Через некоторое время солдатам стало казаться, будто они пошли в другую сторону и заплутали.
Поиски одинокой березы длились около двух часов. Когда разведчики наконец-то нашли ее, им уже нужно было торопиться. До рассвета оставалось не более тридцати минут. Кто-то перекрестился и прошептал молитву, кто-то вспомнил родню. В общем, обняли бойцы землю-матушку и поползли по коридору к своим позициям.
Им предстояло одолеть метров четыреста. Задача не была бы сложной, кабы время от времени на немецких позициях не вспыхивал десяток ярких прожекторов. Желтоватые лучи в абсолютной тишине хищно скользили по траве. Едва фрицы замечали нечто подозрительное, как тишина разрывалась дробным стуком пулеметов. С минуту пули косили траву, вспахивали землю, потом снова наступала тишина.
Первым по коридору пополз сержант Курочкин. Он сам обозначал его границы ветками, когда группа производила разминирование, посему Васильков и послал его лидером. Сам командир держался вторым, за ним следовали остальные бойцы. Замыкал движение Иван Старцев.
Ползли они ровно, без остановок. Так и добрались бы до цели, если бы обширное пространство вновь не озарилось яркими лучами немецких прожекторов.
— Замерли! — приказал Александр.
Разведчики замерли, вжались в траву. Каждый мысленно поминал фрицев последними словами и надеялся на то, что бог его милует.
Бог миловал всех, за исключением здоровяка родом из Одессы по фамилии Сидоренко. Пуля клюнула его, задела какой-то жизненно важный орган, боец вскрикнул. Товарищи сразу поняли, что дело дрянь. Терпеливый одессит зря стонать не будет.
Ближе других к раненому оказался Старцев.
Пуля попала в бок, разворотила печень. Такое ранение всегда очень болезненно и крайне опасно из-за быстрой и обильной кровопотери. Здоровяк держался за живот, сдавленно мычал и крутился на одном месте.