дома выпил с двух попыток, но все же осушил его до дна. Старик достал очередную самокрутку. Закурил. Вино, играясь в его организме, рисовало на лице легкую улыбку. Откинувшись на спинке стула, Джарназ пристально смотрел на званого гостя, он пристально смотрел в пустоту.

– А у тебя есть родители? Просто мне интересно, чье ты порождение. Наверняка ты появился с первым человеком, или, быть может, ты приносишь людей в этот мир, а потом, когда наступает их время, забираешь. Ты прости, если я отвлек тебя от каких-то серьезных дел сегодня, позвав к себе. Наверно из всех живущих ныне людей я больше всех рад видеть тебя. Понимаешь, я устал от бытия, – потушив сигарету, Джарназ наполнил свой стакан, но уже не до краев, как раньше, а немногим больше половины.

– Жизнь… Что такое жизнь? Миллионы мудрецов, философов, ученых, политиков, старейшин ежедневно излагают тысячу цитат и нравоучений, как надо жить. Скажу больше, каждая из моих соседок говорит мне, как следует жить. Это их дело, наше дело – прислушиваться к их мнению или нет. Но судить, правильно мы живем или нет, может лишь Всевышний. А я тебе сейчас расскажу, как я прожил эту жизнь, все сто девятнадцать лет умещу в несколько предложений. Семь детей, тридцать два внука, сто четыре правнука. Простит меня Бог, но точное число праправнуков я не знаю. На данный момент около трех сотен. Это не предел, ведь правнуки мои еще молодые, – довольный собой Джарназ засиял. Он гордо выпрямил спину, покряхтел немного горлом, чтобы сделать свой голос чище и продолжил:

– Я прожил жизнь не зря. Мои взгляды таковы: «Оставь после себя потомство, и чем больше ты оставишь, тем лучше. Не будь подлым человеком. Зло всегда возвращается, не к тебе, так к кому-то из твоих наследников», – Джарназ поднял высоко вверх стакан.

– За всех детей мира. Моему старшему сыну было бы девяноста пять. Да, да. И такое видел. И ты знаешь, до последнего дня он был для меня ребенком. Он, в свои девяноста, будучи больным и прикованным к кровати, выкуривал по две пачки сигарет в день, но никогда не курил при мне. Когда я приходил, чтобы навестить его, он подолгу терпел, но не курил, – Джарназ прикурил самокрутку и положил ее тлеть в пепельницу.

– А ты знаешь, что я всех своих внуков по именам знаю, даты рождения знаю. С правнуками тяжелее, и дело не в их количестве, а в моей ухудшающейся стариковской памяти, – долгожитель улыбнулся и почесал затылок. – Вне зависимости от вероисповедания, национальности и расы. За всех детей. Мирного неба им над головой. Чтобы никогда их старшим не приходилось краснеть за них!

Вино уже пилось с трудом. Джарназ хоть и постарался выпить до дна, но все же немного оставил. Он потянулся в карман за табаком, но кисет оказался пустым. Хозяин дома настолько свято верил, что перед ним сидит его званый гость, что несколько минут подбирал слова и решался отпроситься, чтобы встать со стола. Привстав, старец почувствовал легкое головокружение. Он решил, что все идет по плану и его душа потихоньку собирается, чтобы уйти вместе со званым гостем. Взяв табак с кухни, долгожитель немедля вернулся.

– Знаешь, в чем сила? – прикурив, спросил старик. – В мускулах? А если против тебя десять человек будут стоять, разве мышцы тебе помогут? Или ты думаешь, в уме? А если тебе противостоит дурак, который ничего не соображает, разве ум тебя спасет? Я уверяю тебя, и не в оружии. Наша сила в наших братьях и сестрах, которые как один рядом с нами, когда хорошо и когда плохо. Я никогда никого не боялся, потому что знал, что у меня есть спина в лице моих братьев, готовая воевать за меня при необходимости. Я был готов к любым жизненным поворотам, потому что знал, что мои сестры и свадьбу организуют и покойника оплачут. Еще есть такое понятие как названый брат, но я его не различаю с кровными людьми. Если человек с тобой как родной, значит, он и есть твой родной. Прости за тавтологию. Мой званый гость, во мне уже на ровне со мной говорит алкоголь и возможно я тебя слегка утомил, но позволь мне рассказать тебе одну историю о моем лучшем друге, которого я всегда называл братом, – Джарназ долил вино в стакан званого гостя, но переполненная чаща не смогла вместить в себе столько жидкости и красный напиток пролился на скатерть.

– Где пьется там и льется, я сейчас вытру, – налив себе Джарназ пошел за тряпкой.

– Мы выросли в соседних домах. Кровь у нас была разная, но души единые. В детстве мы с ним играли в одну игру. Она называлась «Веришь или не веришь». Суть заключалась в том, что кто-то из нас рассказывал неправдоподобную историю, и надо было выяснить, рассказчик врет или нет. В основном все эти сказания были связаны с охотой. Например, мой друг Ахра поведал, что с одного выстрела он убил семь уток. Я, конечно, засомневался, а зря. Через пару дней он доказал мне это, подстрелив девять птиц одним нажатием на курок. Проигравший выполнял желание выигравшего. Мне пришлось в тот день нести его на горбу с места охоты до самого дому. Однажды он сказал уникальную вещь: «Ты знаешь, что не мы убиваем дичь, а Бог посылает ее нам?». Конечно, сегодня я с этим полностью согласен, но в двадцать лет я полагался исключительно на свои точные попадания. Вот как Ахре удалось меня переубедить. В одну пору мы каждый день шли на охоту и возвращались с добычей. Потом ее стало так много, что мы делились ею с соседями и друзьями, а вскоре и раздавать оказалось некому, у всех было вдоволь мяса. Ахра разбудил меня утром и предложил пойти поохотиться, изначально заверив, что мы вернемся без добычи. Я, естественно, не поверил. Ахре везло весь день, звери будто бы исчезли, и нам не довелось даже прицелиться. Но перед уходом мы все же встретили косулю, причем довольно таки на близком расстоянии. Обычно это животное так к себе не подпускает. «Все Ахра, не за горами час моей победы», – шепотом, чтобы не спугнуть, делая легкие движения губами, сказал я и направил дуло на особь жующую траву. Выстрелил. Каково было мое удивление, когда я, будучи хорошим стрелком, промахнулся. В этот день я опять нес Ахру на спине, – выдержав паузу, как бы дожидаясь, чтобы званый гость понял суть истории, Джарназ продолжил:

– А был