памяти счастливые моменты из жизни и как они стояли с ним в трудные времена. Он пришел к выводу, что не хочет огорчать никого из них.

– Знаешь, для всех хорошим не будешь! – поставив блюдо и приглашая мужа к столу, ответила жена. – А вот о нас с тобой стоит подумать. Ты – исполняющий обязанности, а эта должность невечная, так что пока есть время, сделай, что-нибудь и для себя. Например, оформи это поле! А потом уже решишь, чем его занять, – старушка говорила бы долго, если Шарах не перебил бы ее.

– Да как ты смеешь мне такое предлагать! Народ мне поверил, а я на нем обогащаться стану? Не такой я! Мне чужого не надо, – сказал Шарах и бросил ложку в блюдо, так и не съев ни кусочка, встал со стола.

Начинало темнеть. Шарах решил, что утро вечеру мудренее, и завтрашний день все расставит по своим местам. Поэтому пошел в спальню, и только его голова коснулась подушки, как усталость дала о себе знать, и он сразу же уснул.

Следующим утром Шарах по привычке проснулся в пять утра. Пошел на кухню, взяв чайник, выпил воды прямо из носика и, вспомнив, что он глава, пошел спать дальше. Но не спалось ему, о народе думалось, да так думалось, что и не лежалось.

– Пойти что ли, огородом заняться. Или лестницу докрасить, – стал размышлять Шарах с чего начать день. – Да что я все о себе да о себе!

Побежал Шарах в сарай. Достал оттуда пару мешков песка и цемента. Решил он самую большую яму в селе залатать. Только петухи закукарекали, а Шарах уже раствор мешает. Пару часов работы и дорожная неровность исправлена. Обнародовать свой труд он не собирался, ведь чинил от чистого сердца, а не для галочки.

Рассвело. Народ вывалил на улицу. Идут по дороге, а ямы нет. В деревне сразу интерес появился, чьих это рук дело. Отправились сельчане к дому Шараха. Хозяин встретил их возле калитки. Увидев толпу, Шарах покраснел, так сказать, заранее приготовившись к похвале.

– Шарах, кто большую яму залатал?

Старик слегка опустил голову и ответил:

– Я.

– Молодец, конечно. Но у нас еще ямы есть! Надо дороги в порядок приводить.

Лицо Шараха покраснело еще больше, но теперь не из-за стеснения, а из-за злости.

– Да что вы говорите? Я домой за материалом и инструментами зашел, – слегка иронично ответил старик, – кстати, вы все правильно подметили. Так давайте все отложим свои дела и посвятим этот день преображению нашего села! Возьмем лопаты и косы в руки, поможем друг другу! Вместе, мы за один световой день управимся, – Шарах говорил четко и громогласно, призывая своих сельчан к общественным работам во блага деревни.

– Отличная идея, – доносились восторженные крики и аплодисменты. На лице Шараха появилась улыбка, но радоваться, долго не пришлось.

– У меня сегодня не получается. Мне в соседнее село нужно поехать, – сказал один и ушел.

– Ой, у нас тоже. У нас корова сегодня отелиться должна, нам не до этого, – целая семья развернулась и покинула лужайку перед Шараха забором.

– Я бы помог, но рука болит.

– А у меня нога.

– А у меня голова.

Пару секунд и перед Шарахом стояло пару человек.

– Шарах мы бы тебе помогли, но ты сам сказал: «Все вместе». Деревня ведь общая, что это одни работать должны, а другие нет. Вот когда все вместе соберемся, тогда и займемся, – договорили оставшиеся и удалились, не оставив и следа от бурного собрания.

Время близилось к обеду, но не до еды было Шараху. Необходимо было наладить работу в администрации. Вспомнил он о своем верном друге и по совместительству новом водителе Тадари и пошел к нему в гости. Открыв калитку двора, Шарах оцепенел, его взору предстала неприятная картина: Тадари кувалдой бил по кривому колесу, пытаясь его выпрямить, а в нескольких метрах стояла разбитая вдребезги повозка.

– Ты, главное, не переживай! Я все починю, – именно с такими словами встретил его подчиненный.

– Но как? Ты же всего один день ездил!

– Я вчера на работу устроился. Ты сам сказал, такое нужно обмыть. Я заехал к тебе, ты спал. Жена сказала, что ты злой, лучше не будить. Вот я и поехал гулять с другими. Пил то там, то тут.

– Как повозку разбил?

– Когда домой возвращался в поворот не вошел, провалился в яму и повозка перевернулась. Самое интересное, говорят какой-то умник ее с утра заделал. Вот сделали бы ее раньше, такого не произошло бы. Эх, куда власти только смотрят. Никто за людей не думает, – сказал Тадари и продолжил делать ремонт. Пришлось Шараху идти на работу как обычно, на своих двоих.

Придя в администрацию Шарах никого не застал. Рабочее время еще не закончилось, а людей на своих местах не было. Здание пустовало. Шарах не поленился, заглянул в каждый кабинет. Даже охранник отсутствовал.

– Надо бы навести порядок, – подумал про себя председатель, взяв список сотрудников в руки, – уволить бы пару человек, чтобы другим неповадно было. Просматривая все возможные кандидатуры на увольнения, Шарах ставил галочки напротив фамилий людей, кого увольнять было нельзя.

– Так, это сосед мой, галочка. Жены двоюродный брат, галочка. У этого шесть детей. Этого нельзя, порядочный мужик, не раз я с ним на кампаниях выпивал. Взрослый человек, тридцать лет здесь работает, уволю, куда пойдет? Женщин лучше не трогать, а то такой скандал закатят, мало не покажется. Может, Тадари уволить? Но он такой вчера радостный был, что на работу устроился, – после проверки личного состава рядом с каждой фамилией стояла галочка.

– Эх, – вздохнул Шарах, – реформы – дело непростое. Все свои, кого уволить? И как с ними работать? Ведь в работе нужен профессионализм, а не братское. А у нас все смешалось. Ума не приложу, как быть. Странная штука – жизнь. Главное с детства нас учат друг друга любить, уважать, помогать. Фамильные сходки устраивают, знакомят со всеми, чтобы знали друг друга. Семиюродный брат как родной. Вся фамилия жены тебе ближе своей. Сосед если что попросит, из кожи вон надо вылезти, но сделать. Как быть? Как работать?

– Шарах! Шарах! О, Шарах! – донеслись крики с улицы. Выглядывает в окно, а там Гудалия, Бения и Харбедия. Пригласил их подняться, посчитав, что они обо всем уже договорились и пришли к компромиссу. Как бы ни так, не успели претенденты на приватизацию зайти, как с порога начали ругаться.

– Ора, Шарах, я слышал, что эти двое к тебе подходили на счет поля. Но будь честен, отдай его