во дворе отыскал жилу с черным проклятием. Красивым тостам и шумным, братским застольям он предпочел золото. Нынче он весь блестящий, но при этом холодный, тяжелый и бесчувственный. Джарназ! Как нам быть? Что нам делать?

Старейшина, внимательно слушавший речь сказанную гостем, задумался. Спустя пару секунд размышлений и почесывания подбородка, он заговорил:

– Немало бед ты мне рассказал. Не зря ты ко мне пришел. Ты знаешь, что я самый авторитетный человек в нашем селе Аамта, и что мое слово может решить много проблем? Но вот не задача, ты мне не сказал, что я буду иметь с того, если помогу тебе. Каков мой интерес в этом деле?

– Ты ли это, Джарназ? – единственное, что успел ответить Шарах на меркантильность старца. После чего заорал от душевной боли намного громче, чем в первый раз. Жена захотела разбудить мужа, но он так кричал и махал конечностями, что она не решилась к нему подойти. Ей показалось, что в комнате слишком душно, от чего ее супруга и беспокоят кошмары. Она открыла все окна, чтобы проветрить помещение.

Стало холодно Шараху, как во сне, так и наяву. Съежился он клубочком на кровати. И в сновидении стоит весь дрожит, скрестив на груди руки пытаясь ими согреться, а вокруг все белым бело, даже черного пятнышка нигде не увидишь. Посмотрел он прямо – никого нет, посмотрел налево – пустота, направо – такая же картина. Обернулся дедушка, как предстала перед ним маленькая девочка со свечкой в руках.

– Привет, – поприветствовал ее Шарах, – ты здесь одна?

– Нет, – ответил вместо нее непонятно откуда появившийся ее возраста мальчик, подошедший к ним с такой же свечой в руках.

– Что вы тут делаете? – удивлено спросил Шарах.

– Идем туда, – показал направление третий ребенок, державший в руках такую же свечу. Дедушка Шарах недоверчиво посмотрел на него, так как пару секунд назад его там не было. Но он все же взглянул туда, куда указывал детский палец. И увидел Шарах нечто белое-белое, такое белое, что даже в месте, где все было белым бело, оно было белее всего.

– Что это? – выпучив глаза и слегка приоткрыв рот, поинтересовался Шарах.

– Это будущее! – сказал доселе не знакомый ему детский голос. Шарах оглянулся. Вокруг него стояли тысячи детей со свечками в руках пристально смотрящих в светлое будущее.

– Дети, а вам не холодно? – спросил дедушка, из-за прохлады постукивая зубом о зуб. – Давайте зажжем ваши свечи, – старик потянулся в карман за спичками.

Достав коробок, он зажег одну и приставил к фитилю свечи, но она не загорелась. Тогда Шарах сделал вторую попытку, ну и она оказалась безрезультатной. Старик попробовал зажечь другие свечи, истратив почти весь коробок, но желаемого результата так и не достиг.

– Дедушка Шарах, эти свечи спичками не зажечь, – ответила маленькая девочка, та которую он увидел первой. – Они волшебные.

Девочка замолчала. Образовалась тишина. После она сделала глубокий вдох, и на выдохе, дыша в сторону свечки тихонько произнесла:

– Владислав.

И зажглась свеча. Стоящий рядом мальчишка, продолжил:

– Нестор Лакоба.

И зажглась вторая свеча.

– Сергей Багапш, – третья.

Стали доноситься имена великих деятелей посвятивших свои жизни процветанию Абхазии и каждое из них зажигало огонь в сердцах.

– Мы будем учиться, чтобы в последующем добросовестно работать во благо нашей страны, – единогласно сказали дети, стоящие в одном ряду, как у всех у них вспыхнули свечи.

– Мы будем беречь нашу родину, нашу природу, обычаи и традиции! – загорелись свечи другого ряда.

– Мы будем помнить, какой ценой досталась нам эта свобода и сделаем все, чтобы передать ее последующим поколениям!

– Мы будем честны перед собой и ближним, перед законом и Богом!

Каждая фраза подобно великим именам вселяла надежду и воспроизводила легкое пламя. Загорелись все свечи.

Тем временем супруга Шараха забеспокоилась, не простынет ли муж? Гадать не стала, принесла одеяло и накрыла его.

То ли от маленьких огоньков, то ли от услышанных слов, то ли от одеяла Шараху стало тепло. Согревшись, он гордо выпрямил грудь. Дети, держа зажженные свечи в руках, восприняли жест дедушки, как сигнал и дружно, маршем, как на великих парадах, зашагали в сторону светлого будущего. Радости Шараха не было предела. Только он решил пойти за ними, как задумался:

– Мое время прошло! Я, пожалуй, останусь здесь и прослежу, чтобы никто из не прошеных гостей не смог попасть в светлое будущее, к нашим детям.

Словно в лучших традициях американских боевиков: дедушка, сжав кулаки и нахмурив брови, встал в стойку в ожидании неприятелей.

– Шарах! Шарах! О, Шарах! – услышал он голос своего лучше друга Тадари.

– Ора, Шарах! – донеслись еще голоса Анри Гудалия, Ардашина Бении и Харбедия Инала.

– Нет уж! – воскликнул Шарах и побежал на голос. – Мы с вами останемся здесь! В настоящем! – он обхватил своих товарищей и начал с ними падать вниз.

Падает, падает, падает. А внизу палка торчит. Шарах наткнулся телом прямо на нее и подлетел вверх, потом снова упал на нее, потом подлетел, потом упал. И так продолжалось до тех пор, пока Шарах не открыл глаза и не увидел, как в него палкой тычет старейшина Джарназ Мукба, а он, крепко вцепившись своими руками в свою же спину, протяжно стонет. А друзья стоят рядом и, крича его имя, пытаются разбудить. Вскочил Шарах с кровати. А перед ним стоят четыре его друга красавца в папахах и черкесках с газырями. У одного в руках мука и палка для размешивания мамалыги, у другого нож и барашек, у третьего вино и чача, у четвертого приборы и посуда. А в центре, между ними расположился аксакал Джарназ Мукба. Обрадовался Шарах, что снился ему кошмарный сон и все это неправда, так как перед ним его орлы в лучшем свете кавказской нации.

– Так ты идешь с нами отмечать?

– А какой повод? – спросил Шарах.

– Пошли! По дороге придумаем, – засмеялись все.

– Узнаю родную Абхазию, – сказал Шарах и вышел с друзьями в путь к славному, доброму застолью.

Весь вечер он рассказывал про свой сон, чем вызывал у слушающих товарищей смех. Все поражались масштабам его бурной фантазии, заверяя, что такого в селе Аамта никогда не будет!