Из морозилки вытряхнул в тарелку полдюжины ледяных шариков,Барбос сперва не понял, что ему подсунули прямо к морде, ноздри затрепетали, уловилструйку прохладного воздуха, поднял голову, лизнул. Когда я обливалсяотвратительно теплой водой, он уже во всю гремел льдинками.

Заснул под утро, простыня влажная, кондишен тихоньковзревывает от натуги, шелестящий шум напоминает непрерывный монотонный дождь,черт бы его побрал, уже месяц без дождей, прямо не Москва, а бедуинская Сахара…

Барбос поднялся со стоном, но его лобастая голова безпротестов приняла тяжелый ошейник. Народ только-только выливается потоками изподъездов. Никогда я в такую дичайшую рань не выводил пса на прогулку. Отутренней свежести ни следа, если даже и была такая.

У подъезда на лавочке разомлевшая от ранней жары консьержкалениво погладила Барбоса. Тот помахал ей обрубком хвоста. Лавочку притащилиоткуда-то из сквера, удобно старушкам сидеть и перемывать кости всем выходящимиз пивного бара напротив. Правда, обычно сидят молодые ребята и девчонки, этоназывается тусовкой, что значит, кости перемывают еще как, старушки в ауте.

Барбос обнюхивал каждый кустик, а когда перешли шоссе, я далему полную волю, и зверюка вломилась в заросли. Я двигался по тропке, вдалимаячат собачники. Их собаки носятся по кустам, но когда увидят Барбоса, этобудет похоже на несущуюся навстречу конницу батьки Махно.

По тропке, что пересекалась с моей, прогуливался молодойпарень. Увидев меня, расцвел, бросился навстречу, но из кустов вышел Барбос,остановился и посмотрел на него с интересом. Будет этот человек играть с нимили не будет?

Парень покосился на мою зверюку с осторожностью, сказализвиняющимся голосом:

– Вы знаете… на прошлой неделе меня покусала собака, ятеперь обхожу всех стороной.

– Барбос, ко мне! – скомандовал я.

Барбос подбежал, вертя хвостиком. Я молча взял на поводок ипотащил в сторону. Он смотрел на меня большими обвиняющими глазами. За что? Зачто меня? Ведь врет же, видно! Ведь все они, кто из-за изъянов в психике, ктопо дури, но все, кто иррационально и панически боится собак, в оправданиевсякий раз рассказывают одну и ту же басню, как однажды их покусала собака. Онивсе думают, что придумали оригинальную историю, но на самом деле, ты же знаешь,повторяют одно и то же и теми же словами, меняются только сроки: «На прошлойнеделе…», «две недели назад…», «однажды…». Есть еще вариант, когда страдающийсобакобоязнью придумывает и рассказывает леденящую душу историю, как в егодворе прямо вот на его собственных глазах собака «отъела пол-лица у крохотнойдочурки моего друга…». Обязательно дочурки, заметь, а не сынишки, ибо девочкукак бы больше жальче!

На самом деле, только в нашей Москве, ежедневно на улицах ив темных подворотнях убивают люди, а не собаки, и не просто сносят пол-лица, аименно убивают по пять-семь человек. Эта норма никого не волнует, но если хотьодна собака где-то кого-то укусит, то все газеты: правые и левые, западники иславянофилы – взрываются гневными статьями, расписывающими этот злобный укус,выпад этого злобного зверья против человечества, печатают фото, интервью сочевидцами, рассказы соседей, комментарии специалистов, рекомендациипрофессоров-собаколовов… хотя любой милиционер может подтвердить, что ежедневнов состоянии подпития хоть один гражданин да ухитряется укусить другогогражданина-собутыльника, но это нормально, это ничего, царям природы бытьсобаками и гораздо ниже собак можно, это называется расслабиться, оттянуться,побалдеть, словить кайф, вести себя естественно, раскованно, быть самим собой…

На том же самом деле, во всей десятимиллионной Москве ненайти человека, которого действительно покусала собака. Нет, если основательноперетрясти, то одного-двух найти можно. Но надо еще выяснить, что же они такоетворили, что собака их все-таки укусила. На самом же деле, если бы жителиМосквы в таком же количестве держали, скажем, овец, то овцы кусали бы хозяев, прохожихи «сносили пол-лица маленьким дочуркам» гораздо чаще!

За спиной послышался виноватый голос:

– Простите… Я здесь вас уже вторую неделю ловлю!

Парень идет следом, на лице страх перед Барбосом, но глазасмотрят на меня с мольбой и непонятной надеждой. Теперь в руках видеокнига, гдеже прятал, даже фломастер приготовил, держит наготове, острие направив всторону Барбоса.

– Меня поймать нетрудно, – ответил я, чтобы что-тосказать.

– Да… но такая собака не даст приблизиться, –промямлил он.

– Что вы, – возразил я жизнерадостно, –конечно, даст приблизиться! Иначе как же сможет покусать?

Он снова остановился, я подошел сам, взял, расписался наполупрозрачном футляре, смутно просвечивает лазерный диск, спросил как зовут,раз уж такой энтузиаст отыскал на входе в лес. Это совсем не в книжном магазинеподойти на встрече с читателями, добавил несколько стандартных слов пожеланияуспехов в труде и личной жизни.

– Я в восторге от ваших книг, – выговорил онпылко, – как вы все это из головы придумываете?.. И все новое, новое… Аведь – я ж читал! – на свете только семь сюжетов, семь идей!.. Как вамудается?

– Больше, – сообщил я великодушно. – Ищите даобрящете!

– Но как же… Я ведь читал…

– На заборе тоже иногда бывает нечто написано, –сказал я еще любезнее. – Но не верьте, там все-таки до-ски.

– Но…

– Брешут, – прервал я. – Все брешут. Чтобы неискали, не перехватили у них сокровище. А сами знают, что сюжетов – море. Как итем, идей… Скажите, разве во времена Бунина можно было писать о проблемах любвипо Интернету? О ревности к виртуальным образам? Об эпидемии разводов из-завиртуального секса?.. О нравственности или безнравственности пересадки органов?О безопасном сексе? Продолжите сами. Окружающий мир ежедневно подбрасываеттысячи сюжетов, тем, идей, образов, что просто не могли родиться в головахписателей прошлого века. Просто берите эти темы и… пишите. Никаких чудес.

Теперь на его лице сталкивались противоречивые чувства,целые бури, штормы, тайфуны «Мани» и «Клары», ураганы. Слишком уж резкие инепривычные для этого мира вещи говорю. Страшновато поверить, что это правда.Какой же получается неуютный мир без вдохновения, муз, пегасов, лавровыхвенков, музыки сфер, озарений, видений, бермудского треугольника, тайваньскиххилеров, деревьев-людоедов, молодильных яблок, рыцарских турниров…

Я взглянул на часы. Разговаривая, мы ушли от тропки ссобачниками, и вообще я проляпал языком, объясняя очевидные для меня вещи, аБарбос так и не наигрался с приятелями.

– Увы, – сказал я, – нам пора возвращаться.Успешного вам воссоединения с природой!.. Знаете ли, шелест листьев, крикчайки… или дятла, цветы, муравьи, комары, стрекозки… Да, вдохновляет,вдохновляет…

Он смотрел вслед благодарными глазами, снова сбитый с толку.Черт, всему верит. И когда говорю истинную правду, кристально чистую и ясную,как вода в горном ручье, и когда – привычные ни к чему не обязывающие вещи,вроде «Как дела», ну надо же уметь разграничивать…