Обеспокоенный появлением индейцев и зловещим дымом, поднимающимся от костра из-за мемориала Джорджа Вашингтона, Уэйн забрался по дюнам в Белый дом, чтобы побыть в одиночестве и все обдумать в тишине Овального кабинета.

Однако едва Уэйн толкнул дверь, он заметил, что за президентским столом кто-то сидит.

– Заходи, Уэйн, – позвал Орловский. – Хочу с тобой поговорить.

Он сдвинул в сторону спальный мешок Уэйна и расположился в невесть откуда взявшемся плетеном кресле с высокой спинкой. Орловский поманил Уэйна к себе широким взмахом руки, источая сильный запах бурбона. Уэйн подошел к столу и увидел, что из верхнего ящика торчит горлышко бутылки. На тонком слое пыли на поверхности стола Орловский вывел большими буквами:

ПРЕЗИДЕНТ ГРЕГОРИ ОРУЭЛЛ, 2114–2126.

Хихикнув, Орловский взял себя в руки и принял по-совиному серьезное выражение лица.

– Я дал себе три срока, Уэйн, как у Рузвельта и Тедди Кеннеди. Один мой прадед был мэром Толидо, так что с политикой у меня все получилось бы. Подобные таланты передаются по наследству. Но ты только посмотри…

Сквозь разбитое окно было видно, что прибыло еще несколько групп кочевников; их верблюды расхаживали среди огромных кактусов.

– Что манит их сюда? Уэйн, поговори со Штайнером, пока он сам не превратился в аборигена. Может, сейчас в Вашингтоне собралась значительная часть всего населения Америки. Если так, то, вероятно, им понадобится правитель. Организуем коллегию выборщиков и проголосуем, поднимая руки, как когда-то делали в Афинах. Я не прочь выдвинуть свою кандидатуру.

Раздражение Уэйна все нарастало, пока он смотрел, как глава экспедиции поглаживает стол своими пухлыми ручонками. Этот упитанный министерский приспешник ничего не знает об Америке, ему нет дела до этой страны, а при случае он превратит весь континент в окрестности Сибири. Вот бы вышвырнуть его из кресла, из Овального кабинета, из Белого дома вообще.

– Замечательная идея, Грегор… то есть Грегори. Буду рад заняться предвыборной кампанией.

– Отлично! – Орловский с довольным видом обводил надпись на столе, чтобы она была заметнее. – Уэйн, ты можешь сыграть важную роль в возрождении американской нации. Итак, представим, что я стал президентом. Каков будет мой первый шаг в осуществлении этой исторически значимой задачи?

– Уничтожить дамбу Беринговых проливов, – выпалил Уэйн. Орловский удивленно посмотрел на него, но Уэйн продолжил, скрывая сарказм: – В Небраске наверняка полно ядерных ракет – их деактивировали и залили бетоном, но так и оставили в стартовых шахтах. Макнэр разбирается в инженерном искусстве, он заново отстроит пусковые установки, а профессор Саммерс и доктор Риччи модернизируют боеголовки и быстро соберут запас вооружений. Уберем дамбу, направим арктические воды в Тихий океан, вернем Гольфстрим с берегов Африки. Всего один ливень, и эта пустыня снова зазеленеет, по Америке опять потекут реки, а Канзас и Айова превратятся в твои любимые степи.

– Уэйн! – Орловский вскочил с кресла, неуверенный в серьезности слов юнца. Глава экспедиции уже твердо стоял на ногах и выглядел совершенно трезвым. Резким движением он стер свое имя со стола. – Я впечатлен. Сколько амбиций! Когда закончится мой третий срок, президентом можешь стать ты. Правда, боюсь, Москва не одобрит такой план – ведь тогда главный сибирский водоем замерзнет и превратится в каток.

– И что сделают русские? Поставят ультиматум? – настаивал Уэйн, с любопытством наблюдая, как его фантазии увлекают Орловского. – На востоке нет ни ядерного оружия, ни даже регулярной армии – одни только полицейские и профсоюзные чиновники. У них годы уйдут на то, чтобы организовать морскую экспедицию. К тому времени на Аллее уже будут собирать урожай сладкой кукурузы.

– Потрясающе, Уэйн… – Орловский задумчиво разглядывал Уэйна, словно впервые обнаружил в прежде неуклюжем безбилетнике черты сильного характера. – Ты все верно говоришь, и поэтому нам лучше вернуться на «Аполлон», пока мы не чересчур увлеклись. Пусть доктор Риччи обустроит базовый лагерь в Норфолке. Завтра отправляешься с ним. И убери отсюда свои вещи – можешь занять любой из кабинетов секретарей. В Овальный кабинет перебираюсь я.

– Нет, – ответил Уэйн и машинально подошел к столу. – Здесь буду жить я, Грегор. Это ты заселяйся в секретарские комнатки.

– Уэйн, ты что?

Орловский подался назад, но Уэйн успел стащить с него шляпу. Они неловко сцепились, спотыкаясь о ноги друг друга, и в пылу не услышали крик из коридора. Орловский с силой прижал Уэйна к столу и выкручивал ему правую руку. Тяжело дыша, Уэйн смотрел на отпечатки их ладоней в песчаной пыли – следы смехотворной битвы двух мужчин на президентском столе.

– Уэйн!.. Ради всего святого, Грегор, отпусти его!

Растерянно обежав пустой Белый дом, будто безутешная вдова убитого президента, забытая его помощниками, в кабинет ворвалась Анна Саммерс.

– Грегор! У нас очередное землетрясение – сильные толчки в центре Бостона! – Пытаясь отдышаться, она показала сквозь треснутые окна. – Мы потеряли связь с «Аполлоном». Возможно, Макнэр и остальные члены экипажа погибли!

– Успокойтесь, профессор Саммерс… – Сурово глянув на Уэйна, глава экспедиции поднял шляпу. – Они в Нью-Йорке, в сотне километров от эпицентра. Нет ли ошибок в измерениях? Через Бостон не проходят геологические разломы.

– Нет! – Чтобы заставить Орловского замолчать, Анна оттащила его от стола. – Дело не в этом. Случился огромный выброс радиации. Счетчики Гейгера на Пан-Ам-билдинг засекли обширную вспышку нейтронов. Ты понимаешь, Грегор? На Бостон сбросили атомную бомбу!

Они ждали в сумерках у палатки радиосвязи. Наконец, когда тень от антенны вытянулась вдоль Аллеи в сторону примерно сотни кочевников, на короткой волне послышался голос Макнэра. Немного успокоившись, Анна Саммерс сидела на корточках у приемника, неутомимо повторяя позывной экспедиции. В течение дня ее сменяли то Риччи, то Орловский, но ответа не было – лишь монотонный статичный фон, который в семь часов, назначенное время выхода на связь, прервался оживленным голосом Макнэра.

– У него получилось! – Анна махнула рукой, показывая всем остальным молчать. – Правда, это запись, и мы не сможем с ним поговорить. Одному богу известно, где Макнэр сейчас!

Уэйн схватился за антенную мачту. Его все еще трясло от злости на Орловского, а теперь прибавилось и смутное чувство вины – словно из-за его плана уничтожить Берингову дамбу в Бостоне случился взрыв. Он внимал словам Макнэра, пробивающимся сквозь помехи.

– … в Нью-Йорке четыре часа дня, профессор Саммерс. Через полчаса вместе с исследовательской группой я отправляюсь на Лонг-Айленд, так что решил записать все заранее. Спешу сообщить, что ремонт киля «Аполлона» прошел успешно, утром мы прикрепили последние медные листы и были готовы установить лебедки и вытащить судно с отмели. В половине второго я стоял на крыше Пан-Ам-билдинг – кстати, передайте Уэйну, что я починил один из лифтов, – менял аккумулятор в передатчике доктора Риччи и вдруг ощутил толчок. Здание затряслось; наверное, огромная волна прошла по земной мантии, мощная, как тектонический сдвиг. Весь Манхэттен содрогнулся. На северо-востоке над пустыней появилось странное свечение. Прошло пять секунд, и оно погасло, оставив вместо себя сверкающее облако. Работа на пристани замерла. Видимо, землетрясение задело какую-нибудь старую свалку боеприпасов на Лонг-Айленде, и теперь это облако шириной километров в пятнадцать движется на юго-запад, к побережью Нью-Йорка. До связи завтра в семь – расскажу, что мы обнаружим. Возможно, Орловский захочет оповестить Москву… Передавайте привет капитану и скажите, что «Аполлон» выглядит даже лучше, чем пароход «Ленин».