Риччи начал пользоваться кремом для лица от солнца, и я предложил всем остальным последовать его примеру. Помада тоже отлично бережет кожу. Представляю, какой странный был у нас вид, когда мы слезли с верблюдов у дамбы и стояли там, глядя на пересохшее русло Миссисипи. Судя по укрепленным пристаням, оградам из колючей проволоки и мешкам с песком вдоль берегов, река обмелела не сразу, и люди охраняли остатки грязного ручейка до последней капли.

Как ни странно, мы даже не расстроились, а скорее, наоборот, почувствовали облегчение, обнаружив, что Миссисипи пересохла. Завтра снова в путь, по следам бесстрашного охотника Дэниела Буна!

* * *

19 августа. Канзас-Сити, штат Канзас. Шоссе 70

Будто в полусне, мы перемещаемся по окутанному желтым песком и янтарным воздухом миру. Мы в самом центре пустыни, бескрайней Сахары, протянувшейся через континент, и все вокруг кажется нереальным. Опалового оттенка деревья и песчаные пальмовые сады среди бесконечных пригородов, заводов, торговых центров и тематических парков, притихшие и забытые под покровом тусклого света.

Утром, по приезде в Канзас-Сити, между нами состоялся неторопливый спор по поводу того, где именно мы находимся. Я все показывал на дорожные знаки, но Грегора опять лихорадит, вот он и уверен, что это Сан-Клементе, давнее убежище Никсона на побережье Калифорнии. Твердил что-то про оздоровительное влияние морской воды и озона. Риччи с Анной настаивали, что перед ними озеро Тахо, и уже были готовы раздеться и нырнуть в ближайшую дюну. Дабы предотвратить это, я сделал вид, будто хожу по воде, и они в изумлении уставились на меня, как на мессию. Впечатлило даже Штайнера, и тот кратко махнул мне рукой.

Пустыня все-таки пробралась в наши головы, теперь мы мыслим категориями золы и песка. Ландшафт Канзаса – это замысловатый набор шифров, ряд таинственных психологических противоположностей. Здесь можно мысленно убить кого-то, можно увидеть подтверждение собственной божественности в очертаниях дюны.

Трудно сказать, о чем думает каждый из нас, восседая на верблюде в белых одеждах, с обожженными солнцем лицами в пятнах румян и помады. Анна держится рядом со мной, размалеванная, точно гарпия. Естественно, я контролирую раздачу воды, но она-то знает, что судьба экспедиции зависит от меня. Риччи я не доверяю – этим утром я помогал ему слезть с пошатывающегося верблюда и увидел, что в кобуре на запястье у его спрятан небольшой пистолет, не говоря уже о кольтах с жемчужными рукоятками.

Штайнер полностью отдался пустыне. Держится особняком, почти не разговаривает, иногда без предупреждения пропадает на два-три дня и возвращается к вечеру с канистрой ржавой воды. Замечает ли он городской пейзаж вокруг, осознает ли, что находится в залитом солнцем музее Соединенных Штатов? Час назад Штайнер отправился в Канзас-Сити, безлюдную столицу огромных автомобильных заводов, складов и небоскребов, но он увидит там лишь старый пограничный город. Штайнер ждет последней перестрелки на скотоводческой ферме О. К. Коррал, чтобы окончательно убедиться в своем недовольстве человеческой расой.

* * *

28 августа. Топика, штат Канзас. Шоссе 70

Неудачный день. Ничего не клеится, почти все время уходит на поиски воды. Кругом засуха, бескрайние пересохшие земли, столько пустых бассейнов я еще не видел. Верблюд Орловского сдох. Пока мы со Штайнером переносили вещи, Риччи тайком пробрался к шести канистрам, которые я собрал с таким трудом. Я застал его прямо на месте преступления – весь подбородок и руки были в ржавчине. Риччи выглядел безумцем: одетый в пыльный гангстерский костюм, он прятался в ванной комнате, прижимая к груди канистру с водой. Штайнер был готов пристрелить воришку прямо в шестом номере мотеля «Скайлайн-парк», но я его отпустил. Орловский стал для нас бременем, то и дело болеет. Уставшая Анна повалилась на кровать рядом с моей – лицо у нее в волдырях и потеках туши – и смотрит на сейсмограф, жалуясь на землетрясение в Сан-Франциско таким тоном, будто оно случилось по моей вине. Прямо брак в духе двадцатого века. Неужели мы зашли слишком далеко?

* * *

8 сентября. Абилин, штат Канзас. Шоссе 70

Я переутомляюсь.

Разбили лагерь в автобусном парке. Штайнер отправился на поиски призрака Дикого Билла Хикока, а все остальные сидят на полу под столами, сил искать воду уже нет. Орловский болен, последние три дня мы тащили его на самодельных носилках. У нас осталось всего четыре верблюда, и когда подохнет следующий, кому-то придется идти пешком. Я выкачал драгоценные пять галлонов воды из отопительной системы мемориальной библиотеки Эйзенхауэра. Не верится, что Айк – так по-дружески называли президента – вырос в этом маленьком пустынном городке. Пытался поговорить с Риччи о настоящей цели экспедиции, то есть попытке найти внутри каждого из нас ту особую Америку, то золотое побережье, которое увидел Макнэр с борта «Аполлона» за несколько недель до своей смерти. Ничего не вышло – физик молча сидел, привалившись спиной к старому музыкальному автомату, и смотрел на меня невидящим взором. Двигаться вперед его заставляет лишь огонь. Риччи поджигает каждый маленький городок, оставшийся позади, и сухие деревянные здания в считаные секунды вспыхивают пламенем. В небо вздымаются огромные клубы черного дыма, придавая ему апокалиптический вид.

На этом пока все, надо помочь Грегору. У него изо рта идет кровь.

* * *

21 сентября. Додж-Сити, штат Канзас. Трасса 56

11:45. Воды нет. Здесь когда-то заканчивалась техасская тропа, и вполне возможно, что и нашему путешествию придет конец. Штайнер все-таки бросил нас. Последний раз я видел его на площадке перед заправочной станцией, а через секунду он взял и исчез. Все верблюды мертвы, и мы вынуждены идти пешком. Большую часть пути я тащу Грегора и заставляю Анну и Риччи двигаться дальше. Как только я отвлекаюсь, они усаживаются на задние сиденья пустых машин, будто ждут, что сейчас придет шофер и куда-то их отвезет.

Сейчас мы лежим на полу старого салуна «Лонг-Бранч» в тематическом парке в стиле Дикого Запада – надо отдохнуть и набраться сил, чтобы поискать воду. Снаружи около пятидесяти градусов, и уже несколько дней мы держим путь по выжженной, как пепел, земле.

14:38. Полчаса назад умер Орловский – к настоящему моменту он сильно похудел и выглядит лет на двадцать старше. Я старался ради него как мог, но не услышал и слова благодарности. Тащить обезумевшего Орловского через пустыню, слушая, как он сквернословит и обвиняет во всем меня, было настоящим кошмаром. Это ведь его экспедиция. Тем не менее мне жаль, что он умер – в каком-то смысле Грегор был настоящим американцем.

Риччи куда-то запропастился…

* * *

На улице послышался выстрел. Уэйн встал, взяв винтовку, и следом раздались еще три выстрела – на фоне лязга жестяных банок и звона разбитого стекла.

– Учебная стрельба, Уэйн. Осторожнее… – Анна Саммерс предупреждающе подняла руку. Она сидела, прижавшись спиной к барной стойке. В полумраке Уэйн увидел на ее обожженном и измазанном косметикой лице признаки тревоги, но через секунду она вновь ушла в себя и теперь едва шевелилась из-за обезвоживания. Тело Орловского лежало на зеленом сукне стола для рулетки, руки раскинуты по кругу с числами, будто он пытается ухватить удачу и выиграть. Может, все они – лишь манекены в сценках тематического парка или актеры в последнем кадре вестерна?