Танцовщиц канкана тут давно нет. Звуки выстрелов эхом прокатились по улочке в стиле Дикого Запада – тут и почтовая карета, и бакалейная лавка, и парикмахерский салон, и галантерея. Палящее солнце за двустворчатыми дверями вернуло Уэйна к реальности. Пока он, изнуренный, дремал над своим дневником, кто-то забрал последнюю канистру воды, для охраны которой Уэйн и взял винтовку.

Кто это был, Риччи? Или же Штайнер вернулся, осознав, что Уэйн ему нужнее, чем он думал?

Уэйн похлопал себя по щекам. Уже несколько дней у него кружилась голова – от голода и от усилий, необходимых для того, чтобы заставить Анну Саммерс тащиться по песчаному шоссе. Уэйн вышел на залитую солнцем улицу, пошатываясь, как пьяный стрелок, готовый упасть на землю.

Свет вдруг отразился от подошв обуви небольшого человека с бородой, стоящего посреди улицы в сотне метров от Уэйна. На человеке был не белый бурнус, а широкополая шляпа со вставками из твердой кожи, тесный жилет и рубаха в шотландскую клетку. В левой руке он держал последнюю канистру воды. Умелым жестом мужчина убрал в кобуру револьвер с жемчужной рукояткой и пнул ногой россыпь стеклянных осколков, оставшихся после стрельбы по бутылкам.

– Риччи!.. – хрипло крикнул Уэйн и, схватившись за прохладный на ощупь ствол своей винтовки, положил палец на спусковой крючок. – Риччи, отдай мне воду!

Физик глянул на Уэйна и покачал головой, как бы говоря, что юный безбилетник со своей загибающейся экспедицией его больше не интересуют. Из-за жары красивое лицо Риччи вновь приобрело резкие черты. Он посматривал на крыши деревянных гостиниц и салунов – вдруг где-то там прячется стрелок, нацеливший свое оружие прямо ему в сердце.

– Пол! Это моя вода, Пол…

Уэйн раздраженно стукнул прикладом винтовки по дверной панели копии почтовой кареты, стоявшей у салуна «Лонг-Бранч». Так вот к чему вело их долгое путешествие по Америке – к абсурдной ребяческой стычке посреди тематического парка, чей выдуманный мир уже поглощен настоящей засушливой природой Запада, куда более суровой, чем обыватели из пригородов, приезжавшие сюда отдыхать в конце двадцатого века, могли себе представить.

Но это действительно его вода!

– Пол!

Как только первый выстрел Риччи попал в пластиковую вывеску салуна «Лонг-Бранч» над головой Уэйна, он бросился вперед, в раскаленный воздух.

В тот день, немногим позже, Уэйн наконец-то добрался до кладбища Бут-Хилл, прижимая к груди винтовку и канистру воды. Несколько часов он плутал по парку в поисках Анны Саммерс, но понял, что заблудился. Где-то среди карет и реклам гамбургеров Уэйн заметил Штайнера. Капитан повсюду преследовал его, выглядывал из окон управления шерифа, прогуливался мимо банка «Уэллс-Фарго», стоял на подножке модели древнего локомотива на железнодорожной станции. Штайнер сбросил бурнус и опять носил черную капитанскую форму и фуражку с козырьком. Задумчиво, но отстраненно он следил за передвижениями Уэйна, словно тот был утомленным зверем в лабиринте под надзором ученых.

Уэйн же больше не чувствовал злости по отношению к капитану, хотя и знал, что Штайнер его использовал, сыграл на его целеустремленности и воле к жизни, сделав из Уэйна вьючное животное вроде того же мула или верблюда, готового тащить других на своей спине.

Уэйн ступил на землю старинного кладбища и взобрался по небольшому пригорку к ближайшим могилам. Осторожно положив винтовку и канистру, присел, опершись спиной на могильную плиту со стершейся надписью. Глядя на город внизу, на крыши, едва различимые в палящем отражении солнечных лучей от дюн, Уэйн подумал, что и его жизнь может окончиться здесь и он будет не одинок в этом. Он терпеливо ждал появления Штайнера, крепко прижимая к себе оружие. И конечно же, через несколько минут на полупустой парковке у кладбища показался капитан. Он уже заметил Уэйна и теперь поднимался вверх по холму, опустив голову и спрятав глаза под козырьком.

Стараясь держаться спокойно, Уэйн прицелился на яркий якорек на фуражке, прямо над оборванной тесьмой.

Он уже был готов пристрелить капитана, и вдруг ему явилось второе видение Великой американской пустыни.

* * *

Высоко в безоблачном синем небе появилась огромная фигура ковбоя. Два гигантских сапога со шпорами, каждый высотой с десятиэтажное здание, опирались на горы над городом, а громадные ноги в поношенных штанах с кожаными чехлами, словно небоскребы, тянулись вверх до самого оружейного ремня. Пули с серебристыми наконечниками были размером с корпус самолета. Дальше – отвесная скала в виде ковбойской рубахи в клетку и плечи, подпирающие небо.

Уэйн устало попятился, чтобы рассмотреть титанический силуэт, появившийся внезапно, как джинн из бутылки. Большущая нога переступила с одного горного хребта на другой. Уэйн немощно прикрылся, опасаясь, что гигант случайно раздавит его… а потом узнал грубоватое лицо под широкополой шляпой.

– Джон Уэйн!..

Он услышал свой крик будто со стороны. Неужели в его умирающем разуме родился образ тезки, навеянный пограничным городком и призраками Дикого Запада, образ актера, впервые увиденного в фильме «Дилижанс»?

Не обращая внимания на обессиленного парня, привалившегося к надгробию далеко на земле, гигант потянулся к оружию на поясе и наклонился в сторону, освобождая место для второй громадной фигуры – долговязого человека с задумчивым взглядом, чьи изящные руки всегда лежат на кобуре.

– Генри Фонда… – Он был одет, как его персонаж Уайетт Эрп из старого вестерна «Моя дорогая Клементина» – Уэйн смотрел этот фильм много раз.

Появилась и третья фигура: Гэри Купер в одеянии шерифа из фильма «Ровно в полдень», с уставшим, стоическим выражением лица. Из-за гор позади вышел менее крупный мужчина – Алан Лэдд в амплуа таинственного незнакомца из «Шейна». Все герои, будто восставшие из могил кладбища Бут-Хилл и салунов тематического парка Дожд-Сити, стояли рядом, и их гигантские головы напоминали парящую в воздухе гору Рашмор.

Уэйн прижался к могильной плите, не сомневаясь, что лишь благодаря этим необозримым видениям он еще жив. Легендарные фигуры двигались вперед, плечом к плечу, готовые устроить последнюю перестрелку на улочках небесного Тумстона. Уэйн попытался нащупать винтовку, чтобы привлечь внимание гигантов выстрелом, однако они прошли над его головой широкими шагами, мимо засыпанных песком карет и безлюдных салунов из их собственных мечтаний, и все вместе направились к горам на западе.

* * *

Небо прояснилось, и над головой Уэйна теперь снова высился нетронутый купол из голубого фарфора, похожий на потолок безмолвного и хорошо освещенного мавзолея. Молодой человек то снова впадал в бред, то приходил в себя, а в моменты полной ясности сознания видел, как зеленые холмы и лесистые склоны Скалистых гор манят его к тропе Симаррон, в заросшие наподобие джунглей долины, где быстро бегут ручьи. А потом перед глазами вдруг оставались только песок и белые дюны вокруг кладбища.