Прошел мимо отверстия в снегу. Зияет что-то вроде колодца. как-то не по себе стало. Опасность кругом, поэтому с тропы никто не сворачивает, кроме нас. Вышли в десять утра, пришли в восемь вечера. Потрясающий по трудности день, при подходе к лагерю стало подташнивать. Док сказал, что это от перегрузки. С прекращением работы тошнота прошла. Попили с Игорем чаю, перекусили семгой и лежим отдыхаем. Мы в палатке, кто-то в иглу, остальные в пещере. Кто где расположился не хочется даже узнавать.

Отсюда открывается красивый вид, утром постараюсь сфотографировать. Когда поднимаемся, стараюсь не смотреть вниз, потому что страшно. И даже красота, которая открывается внизу, не может вытеснить этот страх. Матвей предупреждал об опасности спуска, говорит, что несчастные случаи чаще всего происходят на спуске.

Когда мы поднимались от пещеры с высоты 4600 на 5200, прошли уже более половины пути, я увидал как что-то полетело вниз с самого верха по нашим веревкам. Пролетев несколько метров, это «что-то» подлетело вверх и ударилось о снег. Я решил, что это рейнджеры тренируются, отрабатывают на макете приемы быстрого спуска. Ведь мы идем по Спасательному кулуару. Но через какое-то время заметил, что это не макет, а человек. Позже, когда мы подходили к этому участку, попросили освободить веревку для нашего подъема. Он кое-как отполз от веревки метра на два, вжимаясь в снег всем телом. На него невозможно было смотреть без сожаления. Он всем своим существом – глазами, выражением лица, положением тела – как бы молил о снисхождении к нему, просил не осуждать. Наверху Степан сказал, что этот бедолага, оступившись, сорвался вниз. Хорошо, что предварительно успел зацепить страховочный ус за нашу веревку. Пролетев около ста метров до станции, там его подкинуло и он упав, лежал без движения какое-то время. Его ледоруб отлетел в сторону, метров на пять, но он боялся отцепиться от веревки, чтобы взять его. Парень очень сильно был напуган этим полетом. Степан подал ему его ледоруб и попросил освободить веревку. Но тот наотрез отказался. Так и спускался ползком, пока мы не подошли.

Завтра и нас ждет ответственный подъем и еще более ответственный спуск.

15 июня. Подъем в семь-тридцать. Полчаса проспали лишнего. Быстро приготовили завтрак, позавтракали и были готовы к выходу. Ночь показалась мне тяжелой, из-за высоты не спалось. За хлопотами забываю о головной боли, ведь собираемся не куда-нибудь, а на вершину! Сегодня месяц и четыре дня, как мы прилетели на ледник. Больше трех недель здесь никто не задерживается, только мы старожилы. Синоптики не обманули, легкий ветерок, мороза нет. Наша связка собралась и вышла к склону, который ведет на «Футбольное поле». Пропустил веревку через жумар, поставил рычаг в рабочее положение и вдруг почувствовал, как все тело стала бить легкая дрожь. Как на соревнованиях перед ответственным стартом. Подошел Степан и сказал: «Ну, что, Григорий, вот и пришел твой звездный час…» Я промолчал, думать об этом не хотелось. Ведь я ни разу не был на такой высоте и не знаю, как поведет себя мой организм, когда начнем подниматься выше. Не хочется тешить себя иллюзиями.

Прошли некрутой подъем метров сто пятьдесят, и покатились по тропе, по которой ходят восходители, но не долго. Повернули с тропы налево – опять подъем, крутой, но короткий, метров двадцать. Взобравшись на него, оказались на «Футбольном поле». Я не знаю, в связи с чем даются такие названия, но на футбольное поле та местность явно не походила. Во-первых, поле было не ровное, а полого спускалось вниз. Во-вторых, оно все было в снежных застругах высотой до полуметра и выше, через которые нам предстоит пробираться. Метров через триста видны наши веревки, на уклоне в тридцать-сорок градусов и протяженностью метров пятьсот. А там – вершина… Но в начале нужно преодолеть этот труднопроходимый участок. Чтобы не идти траверсом, мы пошли влево вниз, а затем стали подниматься в «лоб». Так путь длиннее, но мороки меньше. Связка Игоря применила тактику маятника, они пошли справа от нас по склону. И так мы каждый своим путем, пробирались к провешенным перилам, ведущим на вершину. Попадая в ямы и наезжая на заструги, мои сани то и дело пытались опрокинуться. Борис поддерживал, иногда оттаскивал в сторону, уходил вперед выдергивать из-под снежного заструга веревку. Он нервничал, ему это явно не нравилось. Мне тоже, но другого пути нам никто не предлагал. Из-за того, что сани наклонялись то влево, то вправо мне было неудобно сидеть и еще неудобней работать. Не заметил, как нервное состояние Бориса передалось и мне, хотя я старался не выказывать свою раздражительность. На резкие замечания Бориса, старался отвечать спокойно. И вот наконец, потеряв много сил и нервов, мы прошли это поле.

Возле провешенных перил, нас ожидал Матвей. Он уловил мое настроение и поинтересовался, чем я недоволен. Чтобы не распространять раздражение дальше себя я сказал, что скорее удивлен тем, что не было продумано прохождение этого участка. Он ведь перед самой вершиной, а мы окончательно вымотались на нем. Матвей то ли в знак согласия, то ли думая о чем-то своем, кивнул головой, но это не добавило мне бодрости. От усталости меня уже не тянуло к вершине, мной овладела апатия. Но я понимал, что нужно идти пошел, забыв обо всем, шел, глядя наверх. Шел, желая одного, чтобы быстрее все закончилось. Степан подменил Анатолия и шел вместе с Игорем. Они поднялись на этот подъем немного раньше нас, и сейчас ждали, когда мы поднимемся. Наши альпинисты тоже выглядели уставшими, были немногословными, но уверенными и профессиональными оставались их движения. Когда подходил к Игорю, Степан не сдержал раздражения и стал мне выговаривать, что плетусь как черепаха, и что я их заморозил. Я не слушал его, не было сил. Как ни ругал меня Степан, а им все равно пришлось подождать, пока я немного передохну по завершении подъема. Матвей сказал им, чтобы они ждали меня, и мы вместе пойдем на вершину.

От вершины нас отделяют каких-то пятьдесят метров. Мы вместе с Игорем прошли по ровному участку, идя бок о бок и стали взбираться на небольшую десятиметровую возвышенность. Это был предел наших желаний за пошедший год. Небольшая возвышенность была тем желанным местом, ради чего я изнурял себя тренировками, к чему целенаправленно готовился целый год. И вот она, вершина, всего в нескольких метрах. Веревки провешены параллельно, и мы с Игорем вместе поднимаемся на вершину. Из последних сил тяну на себя рычаг снова и снова. Вот остается несколько движений и… Руки опускаются вниз, подбородок уперся в грудь. Ни радости, ни восторга, одна усталость.

Макс принес и протянул мне круглый географический знак, обозначающий пик Мак-Кинли. Когда я взял его в руки, на какое-то время ощутил чувство радости. Вот и исполнилось мое желание! Достиг! Слава Богу! Мозг сверлила мысль: не забыть сфотографироваться с флагом республики. Достал приготовленный флаг и попросил сфотографировать, ведь на пребывание в столь желанном для многих месте отводится обычно несколько минут и – вниз. Началась череда поздравлений, жали друг другу руки, обнимались крепко по-мужски. Нас с Игорем поздравляли особо, ведь мы первые из инвалидов-колясочников поднялись на такую высоту. Матвей взял меня за плечи наклонился и сказал: «Поздравляю тебя с вершиной, и верю, что у тебя будут и другие вершины». О каких вершинах он говорил, я не знаю, а уточнять не стал, принял как обычное поздравление. Особой радости почему-то не было. Наверное, невозможно сразу же осознать то, что мы смогли все-таки подняться. Агафонов многократный чемпион по альпинизму говорит, что тоже до конца не осознает, что все-таки сделали это. Но это восхождение будет самым ярким воспоминанием в его жизни. Окончив поздравления и съемки, засобирались вниз. Ведь это только половина дела – подняться на вершину, а есть другая половина, более ответственная, это спуститься живыми и невредимыми вниз на ледник Кахилтна.