– Необязательно, – снисходительно ответил Абдрашидзе. – Яхотел попросить вас после совещания зайти ко мне.

– А нас? – со свойственной ей дурацкой бесцеремонностьювлезла Катерина. Но он был ей так нужен, этот Абдрашидзе, и так недоступен.Может, хоть сейчас, благодаря ее наглости, он не сможет отвертеться? Нопобывавшего и не в таких боях Абдрашидзе было трудно сбить с толку или удивитькакой-то убогой наглостью. Он поглядел на Катерину сверху вниз, как умеютсмотреть только грузины, да еще не слишком высокого роста, и сказал, чеканяслова:

– Все, что я хотел выяснить, Катерина Дмитриевна, я ужевыяснил у Олега Приходченко. Если у вас есть ко мне вопросы, – он подчеркнулголосом “у вас”, явно давая ей понять, что у нее никаких вопросов к нему бытьне может, – я готов вас принять. Согласуйте время с Юлией Павловной, и мыпобеседуем.

– А сейчас нельзя? – продолжала приставать Катерина.Абдрашидзе даже не удостоил ее ответом. Повернувшись к Юлии, он взял ее подруку и повел к выходу из конференц-зала.

– Один – ноль в нашу пользу, – произнес над ухом голосТерентьева. Он собирал в папку какие-то бумаги со стола и улыбался. Но в егоулыбке Катерина разглядела искреннее сочувствие. Может, Юлия и на него сильнодавит?

– В пользу-то в пользу, только вот дело никак с мертвойточки не сдвинется, – сказал рядом Слава Панин. – Это ведь кажется только, чтоеще год впереди. Целых 365 дней. А на самом деле только соберемся поработать, иуже некогда будет, придется спасать положение, авралить, суетиться. Выподумайте над этим, Миша. Вы-то не пресс-секретарь. Вам должность в случаепровала не предусмотрена, верно?

– Верно, – легко согласился Терентьев. – Мне непредусмотрена. Только я тоже себе не враг, чтобы поперек Юлии действовать. Онабоссу ближе.

– Ваша двусмысленная улыбка говорит о многом, – Слава сухоулыбнулся. – Но мы грамотные. Мы на провокации не поддаемся. Правильно говорю,Катерина Дмитриевна?

– Правильно, Станислав Алексеевич! – согласилась Катерина. –До свидания, Миш. Приходите к нам в гости. А то все мы да мы…

– Приду, – пообещал Терентьев, и все разошлись в разныестороны.

В лифте Скворцов сказал с досадой:

– Охота тебе непрерывно лезть на рожон. Только против себяих настраиваешь.

– Саша, я почти месяц пытаюсь настроить их в свою пользу. Иу меня это не получается. Может, если мне удастся разозлить Абдрашидзе, онобратит на наше великое и бессмысленное противостояние хоть какое-то внимание!

– Или вышибет нас вон и найдет более покладистых.

– Ладно, – заявила Катерина немножко свысока. – Не плачьраньше времени. Прорвемся!

Лифт неслышно остановился, двери разъехались, и вся компаниянеожиданно попала в центр какого-то молчаливого мужского шествия. Всех троих, иКатерину, и Скворцова, и Панина, быстро и ловко оттеснили к противоположнойстене. Один из мужчин быстро зашел в лифт и вышел из него, еще двое остались удверей, и один переместился к турникету. Происходило что-то непонятное иугрожающее.

– Наш босс приехал, – смеясь глазами, негромко сказал Панин.И, судя по тому, как подался вперед тот охранник, что стоял у турникета, неошибся. Кто-то еще, пятый или шестой, придерживал Кольцову дверь. Он вошел, нина кого не глядя, и неожиданно быстро направился к ожидавшему его лифту. Девушказа конторкой черного мрамора в волнении поднялась, когда он проходил мимо. Однасекунда – он зашел в лифт, следом за ним загрузилась охрана, двери закрылись, иникого не стало.

Только что вестибюль был полон, даже искры летели отнапряжения, а тут вдруг – спокойствие, безмятежность и покой. Босс прошел, всеоблегченно выдохнули…

– Ничего себе… – протянул Скворцов.

– А ты говоришь – прорвемся! – задумчиво сказал КатеринеПанин. – Попробуй тут прорвись.

* * *

– Алло!

– Что-то давненько мы не разговаривали. Куда это вы пропали?Ни слуху ни духу…

– Сказать пока нечего, потому и ни слуху ни духу.

– Может, помощь нужна? Не справляетесь? Ведь все-такиполтора месяца прошло…

– Пока не нужна, когда понадобится – предупрежу. Все насамом деле гораздо труднее, чем предполагалось.

– Кто больше всего мешает?

– Женщина.

– Может, с женщиной помочь?

– Я же говорю, пока рано. Если у нас ничего не получится,тогда поможете.

– Ладно. Наши все волнуются. Время идет, а дело не делается.

– Передайте, что в самое ближайшее время я постараюсь решитьвсе вопросы. О результате сообщу.

– Передам. И мой вам совет: особенно не тяните…

* * *

Юлия Духова неслась на машине по Ленинградскому шоссе всторону Шереметьева. Она всегда ездила быстро, а уж в плохом настроении леталана своем “Фольксвагене”, как на истребителе.

Тимофей Кольцов отправлялся сегодня в неву, и она должна егопроводить. По-хорошему, ей бы поехать с ним, но на этот раз такая возможностьдаже не рассматривалась. Да и сами проводы были полностью ее идеей. Просто водин прекрасный день она приехала в Шереметьево, прошла в ВИП-зал и оставаласьрядом с Тимофеем Ильичом, пока не объявили посадку. Поначалу все окружающиеудивлялись: Юлию Павловну, вообще говоря, никто никогда в аэропорт не звал, ноКольцов молчал, и со временем все привыкли к ее присутствию рядом с ним. Она комногому их приучила.

И ко многому еще приучит.

Она приучила их советоваться с ней по любому поводу – в какомнастроении Тимофей Ильич, сейчас к нему зайти или подождать до завтра, почемувчера на приеме он был мрачен, а сегодня уехал так рано? Она приучила их кмысли, что “мы говорим Духова, подразумеваем Кольцов”. Она приучила их считать,что она всегда где-то рядом и Тимофей Ильич смотрит на мир ее глазами. И из еепостели.

Мягко говоря, это было маленькое преувеличение. Раза три, заграницей, она действительно подлавливала его в состоянии расслабленном иблагодушном. Он отсылал охрану, они ужинали в каких-то очень дорогихресторанах, и вечер заканчивался в его или ее номере. Из этого ничего неследовало, кроме легкой утренней неловкости, которую Юлия изо всех силстаралась погасить, опасаясь, что в следующий раз в постель он ее не возьмет.Зачем ему лишние неудобства? А ей совершенно необходимо спать с ним. Он былнеинтересный любовник – не слишком искусный и без фантазии. Поначалу онапопыталась изображать огненную страсть, но вовремя сообразила, что надуть еготаким образом не удастся. Наткнувшись на его насмешливый и холодный взгляд, онакак-то моментально поняла, что все ее игры – томные взоры, нервная дрожь ивскрики экстаза – вызывают в нем равнодушное любопытство, и только. Этот мужиквсе знал про себя и про окружающих. Знал настолько хорошо, что иногда ей в егообществе становилось дурно – с кем она решила тягаться? С Тимофеем Кольцовым?Конечно, приятно утешать себя тем, что все мужики одинаковы, на какой быступени социальной лестницы они ни находились, и умная женщина можетиспользовать их по своему усмотрению, но к Тимофею Ильичу это, пожалуй, неимело никакого отношения. Его можно было использовать только до известногопредела, который он сам же и определял. Хорошо, что Юлия быстро это поняла и нина чем таком не прокололась. Теперь она знала, что должна выжидать, ни к чемуего не подталкивая. Захочет спать с ней, будет спать. Не захочет… Нисоблазнить, ни обмануть его нельзя.