Иногда, как сейчас, несясь почти по встречной полосе насвоей мощной ухоженной машине, она его ненавидела. Ненавидела свою зависимость– он имел все права, а она никаких. Ненавидела свое подчиненное положение – всеего замы были по определению выше ее. Ненавидела, что он заставлял ее ждать еговысочайшего расположения, как милости. Он определял правила игры, и за это онатоже его ненавидела.

Конечно, он делал ей маленькие молчаливые уступки. Разрешалсебя провожать. Брал с собой за границу. У нее был более или менее свободныйдоступ в его кабинет. Но что значили эти подачки по сравнению с той абсолютнойвластью, которой она жаждала! О которой она грезила, которой болела, котораябыла у нее в крови, как тропическая малярия!

Этот отвратительный, толстый, плохо образованный мужлан сруками грузчика и пролетарской физиономией имел все, к чему стремилась ЮлияДухова. Имел – и не хотел делиться. А как хороша, как уместна она была бы вроли императрицы, если бы только она могла заставить его это понять! Сколько всегоона вынесла, прежде чем добралась до него, истинного кандидата на престол.Пусть сначала не императорский, пусть княжеский, но престол! В сколькихпостелях ей пришлось перебывать, через сколько отвратительных рук пройти,прежде чем она оказалась там, где ей нужно! Ее нищее детство, полное унижений,болезней и горестей, словно кислотой сожгло все ее надежды и устремления.Осталось только одно – выбраться на самый верх, чего бы это ни стоило. Онаокажется там, где нет места девочкам из коммунальных рабочих квартир, а онабудет там – единственная победительница. Она преодолеет все, что возможно и чтоневозможно преодолеть. Она подождет, пока Кольцов не поймет, что его глупаядлинноногая жена – совсем ему не пара. Пока он не увязнет в делах настолько,что и не заметит момент, когда Юлия заберет в свои руки всю власть, и тогда емуничего не останется, кроме как предложить ей разделить с ним корону и трон. Ачто и корона, и трон не за горами, Юлия не сомневалась. Нужно только набратьсятерпения и ждать. Ждать и действовать. Действовать и уничтожать соперников поодному.

Абдрашидзе с его интригами ей не страшен. Неудобен, но нестрашен. Ва-банк он не пойдет, напрямую выяснять отношения с Кольцовым,предлагая переориентировать работу пресс-службы, не станет. Конечно, жаль, чтотак много в последнее время было допущено ошибок: программа на НТВдействительно получилась провальной, Джордж Сорос вовсе не приехал, аблаготворительный концерт прошел с гораздо меньшим, чем предполагалось,размахом. В Штатах умер какой-то знатный эмигрант, не то поэт, не то музыкант,и все телевизионные каналы показывали только его похороны. Кому она нужна, этазамшелая знаменитость?!

Нужно заставить Терентьева в конце концов выяснить, почемуАбдрашидзе так пропихивает этот свой “Юнион”, в чем там дело? А то милейшийИгорь уже осмеливается ей замечания делать! Конечно, она подыгрывает ему,изображая скромную подчиненную, но как только она получит необходимуюинформацию, от Абдрашидзе рожки да ножки останутся. И ограничить, ограничитьконтакты с этими наглецами и недоумками из “Юниона”!

Медленно и осторожно она начала готовить почву длянебольшого скандала. На прошлой неделе она фактически сорвала интервьюКольцова, представив дело так, как будто это произошло по недосмотру агентства.Сейчас она везет ему справки об их совместной деятельности, чтобы он почитал ихна досуге в самолете. Капля камень точит. Возможно, вернувшись, он потребуеткаких-нибудь объяснений от своего дорогого Абдрашидзе, а к этому времени будутготовы новые справки, и к весне Юлия Павловна вновь останется полновластнойхозяйкой, и никакие наглые соплячки не посмеют даже смотреть в ее сторону, нето что задавать вопросы!

Поворачивая на международное шоссе, Юлия хищно и веселоулыбалась. Она сотрет в порошок эту бледную дылду в невыразительных английскихтряпках. Подумаешь, дочка Нобелевского лауреата! Небось росла, как царевна втереме, с мамками и няньками. Разве сравнится с Юлией эта размазня, так наивнои глупо уверенная в себе? С такой же идиотской детской самоуверенностьювылезает на скоростную магистраль толстый щенок, которому кажется, что с нимникогда и ничего не стрясется. И погибает.

Юлия знала, что она в сто, нет, в тысячу раз умнее и сильнееэтой девицы, которую ненавидела всей душой. Такое с ней бывало: на разныхжизненных этапах она выбирала объект для ненависти и уничтожения и неуспокаивалась, пока не стирала его в порошок. И это приносило ей покой иудовлетворение. Сейчас таким объектом для Юлии стала Катерина. Профессорскаядочка, глупый щенок, выученный в университетах, защитивший диссертацию и незнающий, что такое вонючие подъезды, дикие и жалкие, налитые кровью глаза,единственная куртка на все случаи жизни и драки с новенькими на помойках.

Юлия научит ее жизни. Заставит уползти к мамочке с папочкой зализыватьраны и больше никогда не попадаться на пути сильной и могущественной ЮлииДуховой.

* * *

Когда позвонил Саша Андреев, Катерина выгуливала племянницуСаньку. Сестра и ее муж укатили в Москву, закупить еды и выпить пива в “ДжонБуль Пабе”. Санька качалась в гамаке уже минут сорок и на все Катерининыпопытки изъять ее из гамака отвечала глубокомысленно:

– Еще хочешь.

Катерина покладисто продолжала ее качать и думала о работе.Мобильный телефон в кармане куртки позвонил как раз тогда, когда она дошла дотого, что неплохо было бы попросить Славу Панина найти какого-нибудь знакомогоимиджмейкера и поговорить с ним про Тимофея Ильича Кольцова. А потом подсунутьэту мысль Абдрашидзе, как будто это он сам придумал.

– Алло! – сказала Катерина, не переставая качать Саньку.

– Алло!

– Саш, это ты?! – радостно завопила Катерина, и племянницапосмотрела на нее с любопытством. Голос у Андреева был странный:

– Кать, мы прилетим в воскресенье. Если хочешь, сразу к тебеподъедем.

– Саша, что случилось, почему ты три дня не звонил?

Андреев замялся:

– Собственно, ничего такого не случилось. Одна маленькаянеприятность.

– Какая неприятность? – насторожилась Катерина. – Ты давайне темни, Сашка! И не пугай меня! Что еще за неприятность?!

– Приеду – расскажу.

– Нет, ты сейчас расскажи!

– Сейчас не расскажу, Кать.

– Ничего криминального и ужасного? – осторожно спросилаКатерина. – Все живы-здоровы?

– Ну, конечно, – уверил ее Саша, – ты, самое главное, непугайся.

– Город Калининград цел? – на всякий случай уточнилаКатерина.

– Город цел. И мы целы. Все нормально. Просто есть некоторыеобстоятельства, которые я хотел бы тебе изложить.

– До работы, я правильно понимаю? – спросила Катерина,догадываясь, что есть что-то, чем он хочет поделиться сначала с ней и толькопотом с Приходченко и Скворцовым.