– Опа! А за что?

– Подозревали в промышленном шпионаже. Нашли при обыске у нее в сумочке диск с информацией. Но Соседова – это хозяйка и директор фирмы – не верит в ее виновность. И отправила ее в долгосрочный отпуск. Пока Александра была в отпуске, не зная ничего о своей дальнейшей судьбе, кто-то отравил секретаршу и зама Соседовой. Но все указывает на то, что хотели отравить саму Соседову.

– И что? И дед ее тут при чем?

– Не знаю, – задумался Данилов. – Как-то не нравится мне вся эта концентрация зла вокруг Александры Воронцовой. Как-то неправильно все вокруг ее головы сгустилось. Сначала ее подставляют, это по утверждениям той же Соседовой. Потом, когда ее имя вдруг всплывает на последнем совещании чистым и незапятнанным, это Соседова во всеуслышание объявила, вдруг дед Воронцовой творит такое. Как-то неправильно, как-то… не нравится мне это.

– Ну а сама-то внучка что говорит про деда? Как комментирует его дикую выходку?

– А никак! Ее ночью знакомый привел на место происшествия. Еле довел, она сама не своя.

– Что еще за знакомый?

– Хозяин дежурного магазинчика. Они знакомы. Он узнал страшные новости от покупателей, уточнил и тогда уже пошел за Воронцовой. Она, когда пришла, ничего толком не могла сказать. Что-то бубнила, ворчала, плакала. Даже место осмотреть на предмет пропажи чего-либо ценного не смогла. Надеюсь, сегодня ситуация будет получше.

– Откуда такая уверенность?

– Я звонил ей. Говорил.

– А она что?

– Ругается.

– Уже хорошо, – удовлетворенно кивнул генерал.

Он уже пожалел, что не спрятал хворост в верхнем ящике стола и оставил его в тумбочке. Сейчас бы таскал потихоньку. Данилов бы даже и не заметил, как он слегка похрустывает.

– Да, пусть ругается. Это лучше, чем плачет.

Данилов болезненно сморщился, вспомнив вчерашнюю длинноногую девицу в зимних кроссовках на босу ногу и в зимнем пуховике, перетянутом так, что у нее, казалось, глаза сейчас повылазят. Хотя, конечно, от страха были ее глаза велики. От страха и потрясения.

– Орудие убийства и самоубийства она опознала?

– Так точно. Деда ее к ее приходу уже увезли. Опознавать пришлось соседям. А вот что касается пистолета, то да, опознала.

– Уже хорошо. Ты это, Данилов… – Генерал выбрался из-за стола и мелкими шажками прошел в кофейный угол, выдвинул ящик, воровато схватил три хворостины и вернулся на место. – Ты все же поделикатнее с ней. И когда станешь говорить с соседями еще раз… Ты ведь станешь с ними говорить еще раз, Данилов?

– Так точно, товарищ генерал, – вздохнул Сергей.

Генерал безошибочно разгадал его намерения. Он собирался еще раз всех опросить. Только вопросы собирался задавать немного другие.

– Так вот, когда станешь с соседями говорить, то как бы так вскользь упомяни, что Воронцов был и остается уважаемым человеком. Просто нервы, старость. Ну… Сам знаешь, что надо говорить в таких случаях.

– Ага! Стало быть, я должен выглядеть сочувствующим?

Это порадовало. Деда, в чьей квартире царил армейский порядок, росли диковинные цветы и пахло свежестью, Данилову было по-настоящему жаль. Ну, сорвался старик, может, и правда довели. Стрелять, конечно, не следовало, но… Кое-кто утверждал, что эти Лопушины, как поселились, начали изводить старика своими придирками. Он, мол, и заявление на них пытался писать в отделение полиции. Все без толку.

Мишин должен был сегодня с утра позвонить и проверить, ходил с жалобами на супругов в полицию старик Воронцов или нет.

– Да и… бытовой конфликт, не бытовой, ясно там все или нет, но все же пробей этих Лопушиных: кто такие, откуда, родственники и все такое. Кто-то же их должен хоронить, так?

– Так точно, товарищ генерал! – Сергей поднялся, взял чашку со стола в руки, намереваясь пойти, вымыть.

– Ой, вот только не надо, Данилов, мне тут козырять! – поморщился Губин и махнул рукой в угол. – Ты чашку-то поставь. Без тебя вымоют. Хлопотун нашелся. Ты знай, где хлопотать-то надо! Ступай. На совещании разрешаю тебе отсутствовать. Лучше завтра с утра с результатом приди. Идет?

– Идет, товарищ генерал.

Данилов болезненно поморщился, выходя за дверь.

С результатами! Где их взять?! Разорваться ему, что ли?! Стоящей версии по двум отравлениям у него нет, тут еще сразу трое покойников. Думай теперь и гадай, имеет ли все это отношение к происшествиям на фирме, где работала Саша Воронцова, или нет.

Соседова вот когда узнала, что, предположительно, хотели отравить ее, а ее зам и секретарша погибли по ошибке, разразилась сначала диким хохотом, а потом сердито указала им на дверь и попросила делать свою работу профессионально, а не выдумывать всякую чепуху и тем самым не отрывать ее от работы.

– У меня, конечно, есть конкуренты, Сергей Игнатьевич. Даже недруги имеются. Я достаточно большая девочка…

Данилов тогда подумал, что чрезвычайно большая, килограммов под сто десять будет точно.

– Но чтобы кто-то желал мне смерти… Нет, на моем поле таких игроков нет. Нет и быть не может, – категорично взмахнула она руками. – И как, простите, и кто мог бы это сделать, если я пила из этого кофейника и осталась в живых?!

– Предположительно, ваш кофе отравили уже после того, как вы его выпили.

– В момент совещания, что ли?! – вытаращила она на Данилова безобразно накрашенные глаза.

– После. После совещания люди сновали вокруг стола, на котором стоял кофейник, как кому вздумается. У нас есть свидетельства ваших сотрудников. Кто-то из них и всыпал яд в кофе, прекрасно зная о вашей привычке допивать остатки напитка после того, как все уйдут.

– А ушла я вместе со всеми. Этого никто не ожидал, – выдохнула потрясенная Соседова. – Нас тут вместе со мной оставалось четверо. Чашку сначала подхватил Заломов, у него ее выхватил Савельев, а Горячев… Горячев оставался чуть в сторонке. Думаете, это он?! Он отравитель?

Вот тут однозначного ответа у Данилова не было. Он разговаривал с Горячевым. Решил, что он слабый и безвольный. И что, если и пришла кому-то в голову идея всыпать яду в кофе Алле Юрьевне, это точно была не его голова.

Но проверять все же стоило. Всех проверять. Вот придет окончательная экспертиза, что это за яд такой, убивающий не вдруг и не сразу, а постепенно, где-то в течение тридцати-сорока минут, тогда и станут искать человека, у которого был доступ к этому веществу.

А пока он снова навестит соседей злополучного подъезда, где вчерашним вечером случилась стрельба, унесшая жизни сразу трех человек.

Он как раз ехал вдоль ровного ряда позолоченных сентябрем ив, когда ему позвонил Мишин.