Потом вдруг кто-то из соседей проболтался, что в день убийства перед подъездом деда весь день дежурила бандитская машина. Весь день сидели в ней дружки начальника их ЖЭКа Женьки Филонова. А про их темные делишки давно уже ходили скверные слухи. Что-то такое творилось с одинокими стариками в их микрорайоне, мор какой-то странный на них нападал. Но квартиры после их смерти не пустовали: вдруг обнаруживались какие-то непонятные наследники, въезжающие в квартиры почти сразу после смерти стариков. Причем наследников этих никто прежде и в глаза не видел. Не гуляли они со стариками рука об руку, не выгуливали их собак, не носили им молока и хлеба из магазинов. Странно все было и зловеще. За всем этим, как шептались по углам, стоял начальник ЖЭКа со своей бандой.

Саша никогда не обращала внимания на этот зловещий шепот. Ее дед не был одиноким, ему ничто не грозило с этой стороны. И вдруг…

И вдруг обнаруживается, что накануне его смерти, буквально за несколько часов, представители этой банды тусуются возле дедова подъезда! Как это понимать?!

Подозреваемые номер один, решила для себя Саша. Тупые, безмозглые, кровожадные и алчные. Вот у кого был мотив избавиться от деда, обставив все таким образом, будто он пострелял конфликтующих с ним соседей, а потом наложил на себя руки.

Она налила себе кофе в чашку, залпом выпила. Налила вторую, подошла к окну и застыла с чашкой возле рта. Тот самый полицейский, который задавал ей отвратительные вопросы отвратительно едким тоном и, оказывается, ночью провожал ее до дома, а утром зачем-то звонил, сейчас собачился с Витькой Ломовым. Витька с несчастным лицом бегал вокруг машины, залезал в кабину, заезжал за бордюр, снова пятился колесами обратно, потом суетливо носился с коробками от машины до магазина. Потом отчаянно мотал головой и махал руками и вдруг повел этого черноволосого следака к себе в магазин.

Зачем? Саша настороженно вытянула шею, пытаясь понять. Осенило почти тут же. Камера! На Витькином магазине была установлена камера. Саша всегда готова была поклясться, что это муляж. Зная Витькину прижимистость, заставлявшую того самого тягать коробки с товаром, она была уверена, что тот не разорится на видеонаблюдение. Зачем? Магазин работал круглосуточно и без выходных, ему даже на охрану не надо было его ставить. Камера зачем? Но следователь Данилов, кажется, вошел следом за Витькой в магазин и пробыл там двадцать четыре минуты тридцать секунд, Саша нарочно засекала. Что он там делал так долго?

Она еле дождалась, пока он выйдет и через четыре минуты – она снова засекла время – выедет со двора на своем внедорожнике. Тут же выбежала из квартиры, направляясь в магазин.

– Чего он тут делал у тебя, Вить? – пристала она к Ломову, сердито пинающему расползающийся стеллаж из коробок в углу подсобки.

– Кто? – Он едва глянул на девушку, начав пеленать коробки скотчем.

– Следователь, Данилов его фамилия! Что он делал у тебя двадцать четыре минуты тридцать секунд?

– Ты чего делаешь в подсобном помещении, девушка? – Витька, по-прежнему не глядя на нее, с треском отматывал липкую ленту. – Не видела надпись на двери – «Посторонним вход воспрещен»?

– Я не посторонняя! – повысила голос Саша.

– Да?! – Он удивленно глянул на нее, впился зубами в край скотча, надкусил, зафиксировал левый край картонных коробок. – А какая?

– Я… я пострадавшая, Витя. И хорош выпендриваться! Ответь, пожалуйста, что он тут делал?

– А у него че, спросить слабо? – Он злобно зыркнул в Сашину сторону, швырнул моток скотча в угол, где горбатился старенький сервант со всяким бумажным хламом. – Слабо, вижу. Не каждый день твой дед массовое убийство устраивает, так?

Саша стиснула зубы. Она будет молчать, как бы этот гад ни измывался. Информация! Ее интересует только информация! Предупрежден – вооружен! Так всегда говорил дед, уча ее уму-разуму.

– Записи с камер он забрал, – признался Ломов после затянувшейся паузы. – За неделю! И чего я их храню, придурок? Зачем оно мне? И камера зачем? Я их даже не просматриваю, записи эти. Диски меняю и не смотрю.

– Почему? – невольно заинтересовалась Саша, попутно похвалив себя за сообразительность.

Она догадалась, зачем следователь пошел за Ломовым в магазин! Это здорово! Горе не лишило ее рассудительности. Может, ее выводы насчет филоновской банды тоже окажутся правильными? Может, это они все подстроили? И если у деда была наследница и на его квартиру они не могли претендовать, то что насчет Лопушиных? Кто они? Откуда? Есть ли у них родственники, дети? Кому завещана их квартира? Там богато! Она была у них в гостях.

– Почему не смотрю? – прервал лихорадочный бег ее мыслей нудный Витькин голос. – А зачем? Проблем пока, тьфу-тьфу, с магазином не было… Теперь-то кто его знает, как будет! Возьмут меня на контроль филоновские пацаны, не дай бог!

– А с чего это?

– А с того, что этот мент меня достал просто! – неожиданно взорвался Витька гневным фальцетом. – Кто-то ему рассказал, что пацаны возле подъезда твоего деда паслись весь день, он и вцепился. Кто да что?! А я у них документов не спрашивал, между прочим, когда они пасли этих мужа и жену.

Ага! Супругов, стало быть, пасли, а не деда!!! Горячо, Саша, очень горячо!

– А чего пасли-то? – стараясь не обнажать особо своего интереса, спросила Саша. – Охрана, что ли, была к ним приставлена?

– А я что, знаю, что ли? Да вряд ли охраняли-то они их. Баба сильно нервничала, когда они за ней в магазин притащились. – Витька вдруг умолк и принялся ворочать языком, раздувая им щеки, осмотрел Сашу ревнивым взглядом. – А ты чего вообще, Саша, притащилась в подсобку без халата? Не работаешь ведь у меня, а притащилась. Может, пойдешь ко мне в работницы, а? Меня одна продавщица задолбала просто: то ей с ребенком надо в больницу, то посидеть с ним, то, блин, полежать. Может, пойдешь ко мне, а?

– Не пойду.

– А чего тогда притащилась в подсобку? – Его взгляд сделался злым и дерзким. – Возьму и зажму тебя тут, а… Вопросы она тут мне задает, понимаешь!

– Не твой же дед устроил массовое убийство, – пробормотала Саша и выскользнула за дверь.

Бить Витьке морду, – а она так бы и сделала, полезь он к ней с поцелуями, – очень не хотелось. Несвоевременно это было. К тому же Данилов мог на записях с Витькиной камеры что-нибудь обнаружить. И никто, кроме Ломова, ей об этом рассказывать не станет. Разве Данилов расскажет? Как же! Она для него кто? Она для него внучка убийцы, почти враг.

Она вышла из магазина, оглянулась на дедов подъезд. Сердце мгновенно болезненно сжалось, в животе сделалось пусто и холодно. Пустая скамейка, пыльный кустарник, железная дверь. Дед больше никогда не лязгнет замком и не выйдет на ступеньки, нахлобучивая на макушку матерчатую кепку. Никогда не присядет со старушками на скамейку, чтобы обменяться новостями и вспомнить покойную жену. А он ее почти каждый день вспоминал. Никогда не поставит между пыльных башмаков большую брезентовую сумку, с которой он обычно ходил за продуктами, даже если и нужна была всего лишь буханка хлеба и пачка масла. Никогда не поднимет с асфальта брошенную кем-то сигаретную пачку и не заворчит, швыряя ее в урну возле скамейки. Никогда уже этого больше не будет. Никогда!