— Лили, это ты?

Она замерла, а потом автоматически повернулась в ту сторону, откуда звучал высокий голос.

— Сноу!

— Дорогая, как дела? А мы все гадаем, куда ты подевалась? Все время: «Где Лили? Кто-нибудь видел ее? Куда она пропала?» — Сноу, как обычно, выдавала огромное количество слов в минуту. Сняв черный плащ с меховой подкладкой, она уселась напротив Лили в кресло в стиле Людовика XIV. — Ну, дорогая, где же ты была?

— Здесь. — Лили пожала плечами. — Наслаждаюсь материнскими обязанностями, и все в этом духе. Ты же знаешь, как это бывает.

— Да, конечно, они такие хорошенькие, эти маленькие негодники. Моя Лекси уже болтает. Она очень опережает своих сверстников в развитии.

— О, замечательно!

— На днях я услышала от нее слово «шик»! Это ведь потрясающе? Няня принесла ее ко мне посмотреть, как работает визажист. Он как раз заканчивал макияж. А от Валентино прислали шикарное красное платье для бала в Метрополитен-музее. Это было — Боже мой! — потрясающее событие, ведь там были все! Я сидела рядом с Кейт Босуорт… и тут Лекси говорит своим тоненьким детским голоском: «Шик!» — Сноу взвизгнула и захлопала в ладоши.

— Чудесно!

— Так и есть. Ты должна прийти к нам с Уиллом поиграть!

— С удовольствием! А сколько сейчас Лекси?

— Одиннадцать, нет, подожди, почти двенадцать месяцев! Ха! Я сбилась со счета! — Сноу захихикала, и ее медовые локоны затряслись. — Кстати, я как раз вспомнила: в следующий вторник мы празднуем ее первый день рождения! Придешь? Не будет ничего особенного — у меня нет времени организовывать что-то грандиозное типа праздника-съемки с героями мультфильмов, как у Ди Миддлинг в клубе «Сохо-хаус». Ты представляешь, она пригласила Надин Джонсон заниматься связями с общественностью. И естественно, туда заявился Андре Балаз. И на «Шестой странице» появился репортаж с праздника. — Округлив глаза, Сноу принялась рыться в сумочке от Фенди из кожи питона. — И все же мы устраиваем небольшую вечеринку у нас дома с шампанским и мини-чизбургерами из «Ди-би-бистро» — ты должна знать, такие с фуа-гра и трюфелями в центре, — а праздничный торт будет с физалисом и маленькими марципановыми фруктами.

— О, как мило! У вас получатся замечательные фотографии! — Лили представила картину.

— Знаю. Патрик собирается прийти. Но не потому, что мы ему заплатили, просто он близкий друг семьи, — сообщила Сноу, имея в виду лучшего светского фотографа Патрика Макмаллана. Она протянула Лили большой бледно-розовый конверт.

— Я говорила про твою дочку. Когда она залезет маленькими ручками в торт! Мне очень нравятся фотографии, где малыши все вымазаны в глазури.

— Ты шутишь? У Лекси аллергия на орехи. Я даже близко не подпущу ее к торту! Кстати, ты что здесь делаешь?

— Пришла к Несто, — ответила Лили, изучая приглашение.

На большой открытке розовыми чернилами было написано: «Сегодня мой первый день рождения», — и дальше указаны время, телефон и стиль одежды (праздничныйдиско-шик; интересно, что это значит?). В еще одной, такой же толстой, открытке сообщалось, в каких магазинах можно найти список подарков для Лекси: «ФАО Шварц», «Бонпоинт», «Жакади» и «Сакс» на Пятой авеню. По краям обеих открыток переливались блестящие дискотечные и розовые воздушные шары.

— Я тоже пришла к Несто. — Сноу пригладила волосы. — Что такое, неужели он выбился из графика?

— Возможно, — снова пожала плечами Лили.

Она надеялась, администратор ничего не скажет о ее неожиданном появлении. Если Сноу узнает, что она попала к Несто без очереди, с приглашением на день рождения можно распрощаться.

Сноу Фостер нельзя было назвать самой привлекательной женщиной в Нью-Йорке. Для начала, у нее был крошечный носик — скорее всего результат ринопластики, — но с глазами дело обстояло еще хуже. Окружающие чаще всего называли их «выпученными», и на фоне неестественно маленького носа они выглядели еще неприятнее. Надо отдать должное Сноу: она делала все возможное, чтобы в остальном выглядеть безупречно. Зубы прямые и белые, тело — гибкое, как у Лотти Берк, ну а волосы… В определенных кругах считалось, что благодаря Несто у нее самые красивые пряди медового оттенка на всем восточном побережье.

Администратор высунулась из-за угла и жестом пригласила Лили следовать за ней.

— Похоже, я следующая. Так что, скоро увидимся?

Войдя к Несто — он работал один в отгороженном кабинете с огромным окном во всю стену и тяжелой хрустальной люстрой, — Лили увидела диван в стиле Людовика XIV и зеркальный кофейный столик, заставленный всякой всячиной. Там было полдюжины шкатулок из лиможского фарфора, три фарфоровые пепельницы от «Гермес», до краев заполненные окурками. На угловом столике из серебряного ведерка со льдом торчала бутылка шампанского «Таттингер». Не говоря ни слова, Несто — он был в клетчатых брюках, такой же жилетке, обтягивающей черной футболке; длинные черные волосы, как обычно, стянуты сзади шнурком — налил для Лили полный бокал шампанского.

— Насколько я знаю, тебе нужно именно это, — проворковал он вместо приветствия.

— Спасибо, — неуверенно произнесла Лили и сделала глоток. Алкоголь приятно защекотал нёбо.

— Не буду, как у вас принято выражаться, морочить тебе голову. Я слышал разное. Что ты потолстела, разводишься… Почему не приходила к Несто? Я беспокоюсь за тебя.

— Не хотела тревожить. Помнишь, я ведь не могла высветлять пряди во время беременности. А потом, думаю, просто потеряла счет времени.

Неожиданно, без всякого предупреждения Несто сорвал с Лили шарф.

— Господи, Лили, кто это с тобой сделал? — Он в ужасе отскочил. — Что случилось?

— Несто, это произошло случайно. Ты можешь все исправить?

— Конечно, могу, — недовольно отозвался он. — Но я пальцем к тебе не прикоснусь, пока ты не скажешь, чья это работа.

— Я сама, — пробормотала она. Лили успела придумать объяснение, когда ехала в такси, но сейчас голова отказывалась работать.

— Нет!

— Честно, даже не знаю, о чем я думала… а потом Уилл упал, и мне пришлось успокаивать его, а когда я все смыла, уже было слишком поздно, — всхлипнула она, допивая шампанское.

— Не беспокойся. Мы все исправим. Но обещай никогда больше так не делать. Никогда. Пообещай Несто.

Лили кивнула и сидела не дыша, пока он молча разглядывал ее. Через несколько минут он наконец заговорил:

— С тобой то же, что и с Брук Шилдс? Депрессия?

— Ты говоришь о послеродовой депрессии? — смутилась она.

Несто кивнул, с грустью заглянув ей в глаза, и Лили уже собралась объяснять, что история с волосами — случайность, а не результат гормонального дисбаланса, но потом ей пришло в голову, что благодаря Брук Шилдс послеродовая депрессия стала не только допустимой, но и вошла в моду. Она могла объяснить свое отсутствие на светских тусовках, лишний вес, черт возьми, даже испорченные волосы, тяжелой депрессией.