Чего я не знала, так это того, что Харрисон, возможно, слушал меня. Слушал, что я говорю. Особенно о мужчинах. Прислушивался ко всему, что подтверждало, что я доступная и опытная девушка! Он мог собирать эту картинку по частям, чтобы прийти к выводу, к которому, возможно, хотел прийти. И к которому в конце концов пришел. К выводу, что можно отвезти меня к себе домой или зайти ко мне домой. И так он и сделал.

Всю рабочую съемочную неделю я тщетно ждала хоть какого-нибудь знака, что а) между нами что-то было (вдруг мне все померещилось?) и/или б) если было, то будет ли снова и что это будет – очередные выходные без разговоров или свадьба, в конце концов (конечно, после того как пройдет нужное количество времени после его легкого и естественного развода). Уверена, что в списке жизненных приоритетов Харрисона во время съемок я занимала примерно пятнадцатое место, в то время как он в моем списке стоял на первом месте. И с этими мыслями я прожила всю неделю от первых выходных до вторых. Мы проведем вместе еще одни односложные выходные, или я проведу их одна, стараясь понять, что я такого сделала, чтобы оттолкнуть его? И как я это переживу, если мы уже были так близки, настолько близки, чтобы зажечь во мне полную одержимость?

Но и вторые выходные мы провели вместе. Снова мы были вместе и одновременно не вместе. Мы встретились в пабе «Норт Стар» в Сент-Джонс-Вуде на полпути между «Элстри» и центром Лондона.

Уверена, что это я выбрала место, потому что именно в этот паб я ходила, когда училась в драматическом колледже всего несколько месяцев назад. Всего несколько месяцев назад я бросила драматический колледж, чтобы сниматься в космической фантастике под названием «Звездные войны». В тот вечер в «Норт Старе» мне казалось, что прошло уже несколько десятков лет, потому что вся моя жизнь перевернулась. Я уже не студентка, которая участвует в постановках Шекспира и Ибсена и встречается со своим однокурсником, я самая настоящая актриса, которая снимается в фильме про далекую-далекую галактику. В космической фантастике. Идеально. И теперь у меня роман со звездой этого фильма. Прямо как я могла бы мечтать, не понимая, что это на самом деле значит, и вот я сижу с ним в лондонском пабе и пью после съемочного дня.

Полагаю, я уже упоминала, что Харрисон был немногословен. Принимая это во внимание, а также то, что мы находились у всех на виду, в тот вечер я бессознательно задерживала дыхание – довольно часто, – волнуясь о том, что говорить, а что не говорить. Я знала, но не верила, что не наговорю чертовски много. Я должна быть спокойной и лаконичной, задавать умные вопросы, а потом внимательно слушать его ответы. Если в этот вечер мне удастся продемонстрировать такое поведение, то в этот самый вечер он откроет во мне положительные качества, которые заставят его пересмотреть свое мнение обо мне, которое, конечно же, предвзято.

Ему будет интересно, где же я была всю его жизнь, и он будет поражен, поняв иронию того, что по сравнению с ним я не так давно родилась. Но важно только то, что он встретил меня сейчас. Он бы напоминал себе, что должен наверстать то упущенное время, что мы провели не вместе, за нашу совместную жизнь. Но сейчас мы и не думали ничего наверстывать, потому что пока толком и не проводили время вместе.

Мы с Харрисоном начали пить, и в какой-то момент я сказала:

– Хочешь, я тебя спародирую?

Харрисон не просто ходил, он развязно расхаживал, почти как Джон Уэйн в замедленной съемке, изображая своей походкой плохого парня. Чтобы это показать, я зашла за угол, чтобы Харрисон меня не видел, и потом появилась и стала расхаживать в его манере, показывая всем своим видом, что случайно оказалась в этой дыре. Я превратилась в него, разочарованного лорда Форда, повелителя всех, кто попадался ему на глаза. Я смотрела по сторонам скучающим разочарованным взглядом, немного ухмыляясь, как будто любое место, в котором я случайно могла оказаться, без сомнения, было какой-то жалкой дырой с горсткой нуждающихся позеров и желающих быть позерами, которые, к сожалению, меня не интересовали.

Я еще ни разу не посмотрела на Харрисона, чтобы понять, насколько хорошо он воспринял мою пародию, потому что слишком увлеклась, изображая безразличие и раздражение всем, что меня окружает. Я тайком взгляну на него, когда будет возможность. Ну а пока, что за безмозглый кретин оформлял это помещение? Точнее, портил! Ох. Удивительно, что у меня не пошла кровь из глаз, когда я увидела то, что кто-то не постеснялся бы назвать интерьером.

Пока я изображала его внутренний монолог, я взглянула одним глазком на его лицо и увидела, что он не просто смеется, а смеется тем тихим и крепким смехом, который бережет для ситуаций, когда действительно смешно. Почти сорок лет спустя я все еще считаю, что это был один из самых важных моментов в моей жизни. И в «любви».

Я старалась не позволить своей внезапной радости испортить сценку и снова перевела взгляд на бездарный интерьер, но мне не хотелось затягивать – зачем испытывать судьбу? То есть моя шутка могла все изменить. Если мне хорошо удастся пародия на моего коллегу по фильму, или, точнее, надменного полоумного грязного нерфопаса, то Харрисон бросит (конечно, мягко и ответственно) свою жену и через едва заметное, но достаточное время женится на мне (без сантиментов и со вкусом), и мы удивим всех – в том числе самих себя – тем, что будем жить долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас. И все потому, что однажды в пабе я не побоялась показать ему эту пародию! В этот момент он начнет осознавать, что я единственный человек, с которым ему хорошо – ну, не идеально, но, по крайней мере, со мной он более спокойно относится к тому, что мир – сплошное разочарование. Я подошла к нему его же развязной походкой и наконец посмотрела на него.

К своему изумлению, я обнаружила, что он до сих пор смеется, из-за чего чуть не засмеялась сама, но сдержалась и осталась в образе, поджав губы в чем-то похожем на улыбку, но скорее напоминающем просто промежуток между негодующе хмурыми выражениями лица, а потом расслабленно ухмыльнулась. Я точно помню, что эта часть образа позабавила его больше всего.

Не то чтобы что-то могло убедить меня в том, что наша маленькая игра была чем-то большим. Как летний роман без романа – или без лета. Теперь, когда я добилась от него такой восторженной реакции, была некоторая опасность в том, что мне захочется заставить его смеяться по-человечески каждый вечер, который мы еще проведем вместе. Хватит и того, что я уже сделала сегодня. Пожалуйста, господи, не дай мне пытаться рассмешить его еще и на съемочной площадке.

А было бы здорово, да? Посвятить свою жизнь тому, чтобы заставить Хана Соло хихикать, когда он проходит через метеоритный дождь, или хохотать над тем, насколько волосатый его второй пилот-вуки. Может, он от смеха подавится каким-нибудь напитком прямо на глазах у скромных майноков?

Нет, Харрисон был с другой планеты, и я не могла вызвать у него неконтролируемый приступ смеха. Приходилось бороться с желанием развлекать его, чтобы не привлекать внимания к нашим дружеским рабочим отношениям. Может быть, для него наши отношения и не были чем-то большим, но мне не так повезло.