— И что? — раздражаясь, вынуждена была спросить я. — Вассхватили и сразу потащили на мост? В солнечный весенний день, ясный, хоть ихолодный, вы ступили с хорошим ощущением на нашу землю в пижаме? В той дурацкойпижаме?

Он внимательно посмотрел на меня, как бы не понимая моихэмоций. Посмотрел и сказал:

— Нет, я был в костюме. Меня схватили и отвезли в тот город,в котором мы с вами встретились. Тогда я еще был в костюме. Кстати, жить ввашей стране небезопасно…

Сделав это глубокое философское заключение, он полез вовнутренний карман пиджака, достал визитку и протянул ее мне.

— Что это? — спросила я, хватая визитку и впиваясь в нееглазами. — Здесь же по-английски.

— Сейчас вам переведу, — любезно ответил он.

— Не надо, я сама что хотите вам переведу. Думаю, не хужевас знаю английский. Теодор Доферти.

Он вежливо улыбнулся и кивнул. Мне стало обидно.

— Вы можете быть разговорчивей? — прикрикнула я. — Доферти —это вы?

Да я, порой, бываю невозможна, порой сама с трудом себявыношу. Однако мой собеседник по-прежнему был невозмутим.

— Пожалуйста, — ответил он, — постараюсь быть разговорчивей.Тэд Доферти мой школьный друг. Раз так вышло, что вы случайно стали свидетелемпреступления, и вам грозит опасность…

«Жаль, но он все-таки не шпион, — огорчилась я. — Слишкомвежлив и добр. И глуп. Вот если бы мне удалось шпиона разоблачить! Вот этовысший пилотаж, этого я еще не делала. Жаль, но красавчик не шпион. Мозгов унего явно маловато.»

— Кстати, куда вы везете меня? — всполошилась я.

— В милицию. Я уже был там и написал заявление. Вы тоженаписать должны, это вас спасет.

Поразительная наивность. Не удивлюсь, если милиция передастменя этим «братанам» из рук в руки. Бандюганы так нагло действуют, что другоймысли в голову не приходит.

— А если милиция только и ждет, когда вы привезете меня? —спросила я.

Он поднял брови:

— Такое возможно?

Мне стало стыдно за свою страну.

— Вообще-то такое возможно и в Америке, если верить вашимфильмам, — туманно ответила я. — Нет, есть в нашей милиции честные люди, идаже, думаю, обязательно есть, и побольше, чем у вас там, где не пахнет никакойдемократией, как вы это безобразие ни назовите. С другой стороны, нет никакойуверенности, что на честных людей я попаду именно в милиции. Всякое можетслучиться, поэтому лучше не надо туда. Лучше давайте решать вопросы безмилиции, своими силами.

— А милиция для чего?

— Ну-у, милиция у нас для больших и великих дел, простыеграждане стараются не напрягать ее по пустякам. Понимаете, это не принято внашей стране.

— Но вас хотят убить, разве это пустяк? — спросил наивныйамериканец.

— Конечно пустяк, — тут же просветила его я. — Думаете этокто-то заметит? В нашей стране пустяк все, что незаметно. И что заметно, порой,пустяк.

— Ваша смерть пустяк? Неужели этого никто не заметит?

— Нет, мои друзья заметят, конечно, что меня не стало,особенно те, которым я должна. Баба Рая заметит, — за прошлый месяц ей еще незаплатила, мой сын заметит — обещала ему клюшку купить… Буранов заметит, ядостаточно обнадежила его. Муж… Он уже, пожалуй, не заметит, так что все.Больше, пожалуй, никто не встревожится. Во всяком случае, не милиция. Народу унас много, а милиции мало. Причем, мало ей всегда.

Он нахмурился и сказал:

— Здесь еще опасней, чем я думал. Мой друг Тэд…

— Теодор Доферти? — на всякий случай уточнила я.

— Да, он. Тэд, к моему счастью, оказался здесь, в России.Если вам будет грозить «пустяк», он спрячет вас на американской территории.

— То есть в американском посольстве? Что ж, надеюсь хоть тамбезопасно.

— Пока — да. Вы только позвоните ему, где бы вы ни были, ион сразу за вами пришлет.

«Нет, все же этот американец — шпион, — вновь решила я, —вот, он уже в посольство тащит меня, чтобы продолжить вербовку. Как интересно!А вдруг меня назначат резидентом? Боже, какая удача! Мигом все ЦРУ разоблачу,уж за мной дело не станет — только запустите мою энергию туда.»

Из приятной задумчивости меня вывел его озабоченный голос.

— Кроме вас мне не к кому обратиться. Не согласились бы вымне помочь? — немного смущаясь, спросил американец.

Я насторожилась:

— Помочь? Надо же, думала, вы бескорыстно переживали заменя. Оказывается, нужна моя помощь. Ха! Вот в чем дело! Что же вы не попроситесвоего школьного друга, этого Доферти?

— К служащему американского посольства не всегда удобнообратиться и не с любой просьбой.

Ну как тут не вспылить? Я вспылила.

— А ко мне, значит, можно обращаться в любое время и с любойпросьбой? — закричала я. — Вот оно, ваше американское высокомерие! Вашезазнайство! Культурно даю вам понять: я ничем вашего Доферти не хуже! Дажелучше!

Американец, похоже, расстроился.

— Как жаль, — воскликнул он. — Никак не хотел вас обидеть.Простите, и забудем о моем просьбе.

— Как это — забудем? — еще больше возмутилась я. — Хотите,чтобы я от любопытства умерла? Это уже на издевательство похоже! Нет уж, разначали, так договаривайте, если не хотите сделать заиками своих детей.

— У меня нет детей.

— Тем более! Говорите, что я сделать должна?

Американец вздохнул с облегчением и сказал:

— Всего лишь прогуляться по одному адресу и узнать живет литам тот, кто мне нужен.

«Точно шпион!» — подумала я и воскликнула:

— По какому адресу?

— Если вы согласны, сейчас же вас отвезу.

Я заговорщицки понизила голос:

— И что должна буду делать?

— Всего лишь подняться на третий этаж и позвонить в девятуюквартиру.

На первый взгляд это не выглядело сложным, но только напервый взгляд.

— А почему бы вам самому не сделать этого? — с легкообъяснимым подозрением спросила я.

Американец посмотрел на меня своим чистым невинным взором ипризнался:

— Боюсь, меня могут схватить или убить.

Потрясающая наивность.

— А того, что могут схватить или убить меня, вы,следовательно, не боитесь, — ядовито констатировала я.